Эта рубрика создана в день рождения И.П.Иванова 5 ноября 20121г.

Дополнена_______________________________

Историк современной педагогики Андрей РУСАКОВ об авторе статьи:
"Ричард Соколов извечный внутренний критик коммунарства,
вечная "головная боль" его строгих апологетов,
первый подвижник и сторонник "педагогики общей заботы",
неустанно нападающий на неё: первый представитель "третьей волны"
внутри ещё первой волны и второй..."
(Из книги
А.Русаков. Эпоха великих открытий в школе девяностых годов. - СПБ).

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Приведённый ниже текст скопирован с сайта "Коммунарство.ру"

__________________________________________________________________________

 

СОКОЛОВ Ричард Валентинович

руководитель детского многопрофильного клуба «Ровесник», кандидат социологических наук

История коммунарства:
ретроспектива и перспектива

Термин «коммунарство» иногда употребляют
как синоним термина «коммунарское движение».

Но анализ употребления этого термина разными авторами
показывает, что «коммунарство» отражает широкое
социокультурное явление, в котором то,
что обычно называют «коммунарским движением»,
является лишь одним из его проявлений.

Начнём с термина «коммунарское движение».

По поводу того, что принято называть «коммунарским
движением», существует несколько опубликованных версий.

Они значительно различаются, ибо их авторы рассматривают
это явление с разных позиций.

Общее в них лишь то, что всегда фигурируют «Фрунзенская коммуна» (КЮФ) — сводная пионерская дружина, созданная весной 1959 г. при Доме пионеров Фрунзенского района
Ленинграда, — и её последователи — «коммунарские
объединения», среди которых непременно присутствует
«Клуб юных коммунаров» (КЮК), созданный по примеру КЮФ журналистом С. Л. Соловейчиком при газете
«Комсомольская правда» в самом начале 60-х гг.

Некоторые авторы (те, кто видит в «коммунарстве»
явление сугубо педагогическое) начало движения относят
к более раннему времени (1956-1959 гг.) — периоду создания И. П. Ивановым (в то время работавшим научным сотрудником
в Ленинградском НИИ педагогики) «Союза энтузиастов»
(СЭН) — кружка пионервожатых и учителей,
которые искали средства совершенствования
коммунистического воспитания, в том числе
улучшения работы пионерских коллективов,
«формирования юных общественников и организаторов».

По поводу того, когда начался «спад» в движении, закончилось ли оно в 60-е годы или продолжается и поныне, какие социально-педагогические явления в «детском движении» и в «молодёжном движении» последующих десятилетий можно считать «последействием» (термин И. П. Иванова) коммунарского движения, существует множество точек зрения.

Мы придерживаемся мнения, что коммунарское движение в «узком смысле» (как движение организаторов «клубов ЮК») закончилось в 60-е гг., а в широком смысле (как движение последователей А. С. Макаренко и И. П. Иванова, начавшееся в 30-е годы) продолжается и в наше время.

Массовость этому движению и «новый импульс» придала деятельность «коммунарских объединений», созданных И. П. Ивановым, который, отталкиваясь от мысли Макаренко о том, что на смену «труда-работы» должен прийти «труд-забота», стал пытаться создавать «коммуны» не на основе «производительного труда» («школы-хозяйства», как это было у А. С. Макаренко), а на основе любой «общественно-полезной деятельности», которая может быть осознана детьми как «забота об улучшении окружающей жизни», «дела на пользу и радость» «близких и дальних друзей».

КЮК к середине 60-х гг. имел десятки крупных и сотни мелких «секций» в разных городах страны.

Этого удалось добиться не только публикациями газетных очерков о КЮФ и первых её последователях.

Газета выступила не только пропагандистом, но и организатором. Во-первых, она объявила о создании юношеского клуба при газете, регулярно публиковала «задания», по сообщениям о выполнении которых группы ребят получали из газеты удостоверения, отпечатанные в типографии, о том, что данная группа является секцией Клуба ЮК.

Таким образом, совершенно «неформальные» компании ребят получали своего рода «охранную грамоту» и шанс признания окружающими в качестве «общественно полезных».

Во-вторых, С. Л. Соловейчик, заручившись поддержкой секретаря ЦК ВЛКСМ Л. К. Балясной (которая, ещё будучи председателем ЦС пионерской организации, награждала КЮФ почётной грамотой), инициировал уникальный созидательный социальный эксперимент на базе Всероссийского ЦК ВЛКСМ пионерлагеря «Орлёнок».

Летом 1962 г. в лагере был создан отряд комсомольцев-старшеклассников, в котором было пятьдесят человек, трое из которых — коммунары из КЮФ.

Трое вожатых этого отряда тоже были из КЮФ (В. Малов, Л. Балашкова, И. Леонова). Это позволило, как тогда говорили, «окоммунарить» почти весь отряд столь эффективно, что в разных городах ими были созданы «коммунарские секции».

Следующим летом (1963 г.) уже 500 старшеклассников встретились в «Орлёнке» с 50-ю коммунарами. Число коммунарских объединений в стране существенно увеличилось.

В статье В. Малова и Л. Балашковои, опубликованной в журнале «Комсомольская жизнь», употребляется термин «коммунарское движение».

Вскоре в «Комсомолке» появляется «страница для старшеклассников» «Алый парус», в первом выпуске которой была помещена статья «Слово коммунарам!».

Страница «АП», по существу, стала регулярным периодическим печатным органом коммунарского движения.

«Орлёнок» больше не проводил «коммунарских смен», но следующим летом (1964 г.) около 200 юных коммунаров по собственной инициативе собралось на «Всесоюзный коммунарский сбор» в г. Братске. Последующая история движения юных коммунаров насчитывает десятки больших и сотни маленьких сборов.

Подобные сборы проводятся и в наше время. Другое дело, что на этот счёт не редки суждения: «Федот, да не тот».

Относительно дальнейшей судьбы движения существуют очень разные версии. Авторы одних утверждают, что движение чуть ли не сразу умерло, по другим — существует и поныне и успешно развивается.

В подтверждение каждой из версий есть аргументы; всё зависит от понимания того, что такое «коммунарское движение», «коммунарство», что это за явления.

«Форма работы» с пионерами и комсомольцами, течение в общественно-педагогическом движении или широкое социальное субкультурное движение.

Приведём самое скептическое из суждений относительно коммунарского движения и его истории (из тех, что нам попались за четверть века).

Его следует процитировать, поскольку оно в очень лаконичной форме показывает отношение комсомольской элиты 60-х и 70-х гг. к коммунарскому движению. Ведь это мнение не просто журналиста, создавшего в Липецке военно-патриотическое объединение «Неунываки», а журналиста и «ребячьего комиссара», согласившегося перейти работать инструктором в ЦК ВЛКСМ В. Ширяева.

«Был опыт Коммуны юных фрунзенцев в Ленинграде — хорошая школа идейной закалки пионерского и комсомольского актива. Однако создаваемые по её примеру другие коммуны превратились в своеобразные секции внутри школьных комсомольских организаций, противопоставляли себя им, пытались чуть ли не в полном объёме подменять школьный комсомол.

Члены секций юных коммунаров, не стараясь улучшать содержание работы школьных комсомольских организаций, огульно критиковали их. Это приводило к неправильному, упрощённому пониманию устава комсомола.

Вместо него — свои законы, отличающиеся пустой фразеологией, отсутствием конкретного содержания. Вполне естественно, что эта форма работы умерла так же скоро, как и родилась...» (В. Ширяев. Клуб в клубе. М., 1976, с. 19).

Если бы «эта форма работы» действительно «умерла», то спустя тридцать лет в АПН СССР вряд ли стали бы проводить расширенное заседание Учёного совета, по итогам которого в Костроме был опубликован сборник тезисов «Коммунарская методика как феномен педагогической действительности» (1989 г.), вряд ли был бы смысл защиты диссертации о коммунарском движении в Карелии и проведение в 2001 г. в Архангельске большой конференции «Коммунарское движение и педагогика сотрудничества: вчера, сегодня, завтра».

И методика, и движение все эти годы как-то существуют и как-то модифицируются.

Но во второй половине 60-х гг. эти феномены оказались в ситуации «неблагоприятствования», «невостребованности» и даже «неприятия» со стороны руководителей многих школ и «местных комсомольских органов».

После ряда острых конфликтов и статьи С. Соловейчика «Напишите злую статью» в «Комсомолке» у коммунаров появилась потребность идти за поддержкой в ЦК ВЛКСМ.

Автору этих строк довелось в декабре 1965 г. быть участником встречи в отделе учащейся молодёжи ЦК ВЛКСМ со «старшими друзьями» ряда коммунарских объединений, среди которых были Ф. Я. Шапиро (Ленинград), В. А. Караковский (Москва) и другие.

Знаменательно, что приехавший из Минска Э. Герасимович (одиннадцатиклассник, создавший клуб ЮК при редакции телевидения Минска) к участию в совещании «взрослых» аппаратчиками ЦК допущен не был.

Из рассерженных речей «высшего комсомольского руководства» было ясно, что коммунары досаждают своей активностью и многообразием форм жизнедеятельности.

Мы поняли, что если коммунарские объединения не захотят в формах, методах работы, символике и атрибутике «причесаться» по образу и подобию ленинградских или горловских коммунаров (опыт которых ЦК ВЛКСМ «изучил и одобрил»), то ЦК ВЛКСМ передаст решение спорных и конфликтных вопросов обкомам и горкомам комсомола.

Чем это сказалось на практике, видно по публикациям в «Комсомолке» А. Кокашинского «Последняя вспышка?» (в защиту коммунарского объединения в г. Салавате) и К. Скопиной «Персональное дело» (о том, как в Воронеже студентов исключали из комсомола и вуза за попытку организации подросткового коммунарского объединения).

Чтобы выжить в новых условиях (того, что позже было названо «застоем»), многие объединения решили «сменить вывеску», научиться работать с «трудными» подростками и молодёжью. Но и этого было мало.

Как-то на квартире С. Л. Соловейчика (это было где-то в 1966-67 гг., после прекращения работы клуба ЮК при «Комсомолке», в трёхлетний период отчаянных попыток кучки энтузиастов сохранить в столице «коммунарские огоньки») собралось несколько коммунаров, и Соловейчик говорил о том, что коммунарам надо найти какое-то такое общественно полезное дело, которое бы не вызывало сомнений у комсомольского руководства.

В те годы наиболее подходящей была такая «экологическая ниша», как районные и городские штабы (пионерские и комсомольцев-старшеклассников), но это была очень «тесная» ниша, в которой далеко не все хотели и могли уместиться. Нужно было искать и другие ниши.

И во второй половине 60-х гг. предпринимаются попытки создавать коммунарские объединения не только «на базе» Домов пионеров, школ (Горький), ПТУ (Салават), редакций газет (Москва, Новороссийск) и телевидения (Минск), но и Домов культуры, детских кинотеатров и даже детских больниц (Москва).

Наиболее успешно «коммунарскую методику» в её «первоначальных модификациях» «несли» в те годы и позже «Архангельский городской штаб школьников» (АГШШ), работавший на базе Дома пионеров, ленинградская студенческая «Коммуна им. А. С. Макаренко» при ЛГПИ им. А. И. Герцена.

Но это в значительной степени было «везением».

Для выхода движения из-под «опалы» и внутреннего кризиса нужно было найти новое «дело» и новую «экологическую нишу».

В январе 1968 г. участники коммунарского сбора, проходившего в г. Свердловске, устроили основательную «переоценку ценностей».

Обсудив главы из книги «Фрунзенская коммуна», опубликованные к этому времени журналом «Юность», и свой опыт, участники сбора пришли к выводу о том, что в ситуации, складывавшейся в стране (она характеризовалась как прогрессирующее отчуждение), нужен пересмотр «коммунарской методики».

Основные идеи этого пересмотра были сформулированы в принятом на сборе проекте «Вернер».

Отказавшись от надежд на скорое приближение коммунизма и будучи вынужденными «согласиться» с тем, что многие годы придётся действовать в условиях прогрессирующего отчуждения, авторы проекта «Вернер» решили, что работать надо не с пионерским и комсомольским активом, а с «вернерами» (с теми, кого педагоги называли «трудными»). Если вспомнить типажи книги «Тимур и его команда» А. Гайдара, то это скорее Квакины, нежели Тимуры.

Для этого надо было существенно изменить методическую систему, образовав вокруг ядра «коммунарской методики» некую «оболочку», позволявшую работать с «Квакиными» (да ещё в «обстановке неблагоприятствования»). Нужно было изменить и характер организации.

От организации «клубной» решено было перейти к организации «отрядной».

Раньше в коммунарских объединениях культивировались представления о том, что «в коммуне никто никого не воспитывает».

В КЮФ был даже такой «закон»: «В коммуне начальства нет, хозяин — коллектив, а кто начальство корчит, тот жалкий гнусный тип».

В ряде клубов одних лишь подозрений в том, что какой-то «старший друг» занимает позицию воспитателя («начальника»), бывало достаточно для изгнания из коммуны такого взрослого.

Теперь объединения (отряды) открыто строились по принципу «Тимур и его команда».

Не коллектив избирал командиров (и то только как «дежурных командиров»), а командир (лидер) подбирал себе «команду». Он мог по своему усмотрению принять или исключить любого, кого считал не соответствующим избранной им целевой установке (отсюда и термин «целевой коллектив»).

В этом была сознательная ориентация на «тимуровский тип» организации подросткового объединения, предложенный А. П. Гайдаром, для которого, как теперь утверждают некоторые историки (например, А. В. Вахтин), прототипом послужила организационная система русского скаутизма периода первой мировой войны.

Знаменательно, что в архангельском штабе школьников (АГШШ) всегда чтили А. П. Гайдара, там был создан музей А. П. Гайдара.

Знаменательно и другое: повзрослевшие воспитанники АГШШ Ю. В. Кудряшов и Е. В. Кудряшова опубликовали солидные монографии не по коммунарской методике, а по движению скаутов и по проблемам лидерства.

На фоне коммунарского движения с 1961 г. резко выделялся «юнкоровский отряд» «Каравелла», созданный в Свердловске детским писателем В. П. Крапивиным. Книги, написанные В. П. Крапивиным, с полным основанием можно было бы объединить названием «Крапивин и его команда». Этот пример «командирской педагогики» оказал весьма большое влияние на коммунаров конца 60-х — начала 70-х гг., хотя «Каравелла» никогда не причисляла себя к коммунарскому движению.

Да и в наше время продолжает оказывать влияние на коммунарские объединения. Например, московский коммунарский отряд «Дорога» похож на «Каравеллу» едва ли не больше, нежели на Коммуну юных фрунзенцев.

Но в «Каравелле» работали не со «шпаной». С ней отношения у отряда всегда были «непростые».

А чтобы из «дворовой шпаны» подготовить коммунарских «командиров» и «комиссаров», потребовались весьма солидные добавления к традиционной коммунарской методике.

Кроме «командирской педагогики», понадобились «новая педагогическая политика», в соответствии с которой к «дворовым ребятам» шли не с «коммунарскими песнями» в «орлятском кругу», а с организацией танцевальных вечеров, модных в те годы у подростков «вокально-инструментальных ансамблей», секций самбо.

Потребовались и многолетняя многоступенчатая «программа культармейской подготовки», и постоянные «штабы по направлениям коллективного освоения культуры».

Одним из первых коммунарских «объединений-еретиков» был подмосковный клуб «Орион» (заметим, что первоначально «формы работы» этого объединения были признаны ленинградским КИМом «коммунарскими», а его комиссар был удостоен звания «почётный друг КИМа»).

Созданный в начале 1968 г. сразу после того, как на январском коммунарском сборе 1968 г. в Свердловске была подвергнута «переоценке» традиционная «коммунарская методика», этот коммунарский клуб (в соответствии с программой «Вернер») первым начал опытно-экспериментальную работу по «модернизации» коммунарской методики. В 1969 г. были созданы «Курсы общественных профессий» (КОП), и из их выпускников в 1970 г. была сформирована «Дружина юных культармейцев» (ДЮК), состоящая из четырёх «экипажей».

В итоге трёхлетней опытно-экспериментальной работы по созданию и апробированию новой методической системы оказалось возможным создать «форпосты» в «красных уголках» четырёх микрорайонов районного центра Щёлково. И, что очень важно, командирами в «экипажах» были не взрослые «педагоги-организаторы» (тогда таких «ставок» в жилхозяйствах ещё не было), а старшие подростки.

В конце 1970 г., когда было выращено первое поколение «культармейских комиссаров» (старшие из которых уже стали студентами), юные культармейцы «Ориона» были приглашены кафедрой педагогики и комитетом комсомола МГПИ им. В. И. Ленина для создания первого в Москве и стране «Экспериментального педагогического отряда».

Из трёх «форпостов» этого ЭСПО, созданных в «красных уголках» разных московских микрорайонов, «выжил» (и отметил своё 30-летие) один. И «выжил», вероятно, прежде всего, по причине наиболее последовательного проведения «командирской педагогики» и «культармейской методики».

Этот отряд считался детищем МГПИ им. В. И. Ленина.

Отряд, хоть и с огромным трудом, но все же «прижился» в подвале одной из жилищных контор на территории микрорайона «Лужники» нынешнего Хамовнического района Москвы.

Более того, он создал досуговый центр социализации нового типа «Форпост коллективного освоения культуры», которому в 1972 г. комитетом комсомола МГПИ было присвоено имя С. Т. Шацкого.

ЭСПО «положил начало» массовому движению студенческих педагогических отрядов, в котором оказалось несколько «объединений-долгожителей».

Недавно московский ЭСПО и челябинский педотряд «Луч» отпраздновали своё тридцатилетие.

А движение СПО оформилось в межрегиональную ассоциацию.

И налицо признаки оживления.

Интересно, что именно благодаря «Ориону» в конце 1968 г. коммунарским движением серьёзно заинтересовались теоретики-клубоведы, авторы учебников по новой учебной дисциплине «Клубоведение», вводившейся в институтах культуры.

Так, например, ЛГИК (Ленинградский институт культуры им. Н. К. Крупской) в конце 60-х и начале 70-х гг. неоднократно выпускал учебные пособия по «клубоведению» Г. И. Фроловой, которые оказались первыми учебниками для вузов, в которых давалась положительная характеристика коммунарским объединениям (Клубоведение, 1980, с. 377). С позиций теоретиков «клубной педагогики» коммунарские объединения и коммунарская методика — феномены «кульпросветработы», организационные формы и методические средства активизации детско-подростковой клубной аудитории.

Коммунарское движение — явление субкультурное.

Часть молодёжной субкультуры, одно из её течений.

Следует отметить, что в самом начале движения педотрядов по инициативе московского ЭСПО начались регулярные встречи педотрядовцев и ленинградского КИМа, на одной из которых было решено назвать (по предложению И. П. Иванова) это сообщество «Коммунарским макаренковским содружеством» (КМС).

Под этим названием (и при поддержке Педагогического общества РФ) КМС провело 11 всероссийских слётов и ещё несколько после смены названия на «Творческое содружество макаренковских комсомольских педагогических отрядов».

Не все знают, что этот период И. П. Иванов назвал «макаренковской фазой» коммунарского движения и что особенно важно, считал её более успешной, нежели предыдущая фаза движения 60-х гг.

На нашем компакт-диске «Коммунарская энциклопедия» мы специально привели аудиоклип с этой оценкой И. П. Ивановым студенческой фазы коммунарского движения, поскольку, говоря об истории коммунарского движения, многие авторы зачастую эту «фазу» вообще упускают.

Участники нового содружества фактически «реабилитировали» «отлучённого» от КЮФ и, следовательно, от коммунарского движения (на целое десятилетие!) основателя коммунарского движения И. П. Иванова.

Включение И. П. Иванова с его КИМом в новое содружество имело двоякое значение. С одной стороны, коммунарские объединения получили доступ к опыту КИМа по созданию студенческого коммунарского объединения, по включению студентов в опытно-экспериментальную работу, по созданию «коллективных творческих дел» (и праздников), по подготовке «педагогов-десантников».

Но, с другой стороны, И. П. Иванов продолжал стоять на позициях «исторического оптимизма» начала 60-х гг., верить в неизбежное «торжество идеалов коммунизма», проповедовать «выборность», «ротацию» и другие «механизмы внутриколлективной демократии», «скрытую педагогическую позицию».

Всё, что в эпоху «застоя», расцвета «административно-командной системы» выглядело весьма «утопичным».

В движении, избравшем иные ориентиры и методические средства, проповедь корифея коммунарского движения вызывала в ряде коллективов педагогических отрядов сомнения и споры о приемлемости принципа «Тимур и его команда».

Отход на позиции «шестидесятников» приводил к ослаблению педотрядов и прекращению их деятельности.

Дальнейшая история движения педагогических отрядов показала, что дольше других прожили именно те отряды, которые сохранили «командирскую педагогику».

А вот КИМ (в период болезни И. П. Иванова и после его смерти) сам оказался на долгое время в глубоком кризисе, прекратил существование в качестве студенческой коммуны и имеет «последействие» совсем в ином качестве — в форме ассоциации «Педагогика социального творчества».

Эта общественная организация имеет большое значение в качестве «хранителя и толкователя научно-методического наследия И. П. Иванова».

Но в этом качестве сообщество «кимовцев» в значительной степени утратило роль «школы педагогов-организаторов» и, тем более, «бригады энтузиастов коммунистического воспитания».

Последний абзац может вызвать возражения, и мы были бы даже рады получить убедительные факты, подтверждающие обратное.

Хотелось бы, чтобы это суждение оказалось лишь гипотезой, которую удастся опровергнуть.

Но, увы!

В период «перестройки» и позже, когда «внимание» к вопросам воспитания у «власть предержащих», мягко говоря, «ослабилось», появился ряд объединений, декларирующих «коммунарский демократизм образца 60-х», но в этом феномене следует серьёзно разобраться: не является ли всё это лишь успешно «скрытой педагогической позицией».

Ведь даже в КЮФ и в «Алом парусе» С. Соловейчика наряду с «общим сбором», «советом коммуны» был и такой орган, как «ревком» (называвшийся ещё иногда «советом друзей»), который решал, по сути, самые важные «стратегические» вопросы, но при этом не избирался коллективом и не отчитывался перед ним.

Его «позиция» и действия оказывались «скрытыми» от «младших друзей», тем более что их внимание искусно сосредоточивалось старшими на обсуждении подробностей жизнедеятельности коллектива текущего дня и на выполнении обязанностей «дежурным командиром» дня.

Ретроспектива и перспектива жизни коллектива даже в несколько дней оказывались «выключенными» из «поля зрения» членов коллектива, за исключением тех случаев, когда старшие специально «выносили на обсуждение» прошедшие или предстоящие события протяжённостью более одного дня.

В этом отношении «командирская педагогика» обосновывается её защитниками как более «честная», нежели «традиционная коммунарская», именно на основании её «открытости» («открытая педагогическая позиция»).

Такого командира можно упрекать за степень правильности его позиции (и адекватность действий), но нельзя «уличить» в «скрытом манипулировании».

В «Орионе» и форпосте ЭСПО «Программа культармейской подготовки» (на 15 лет!) не только не скрывалась, но вывешивалась на стендах, была опубликована. Каждый знал, что его в коллективе воспитывают, знал, кого из него воспитывают и, если его такая «подготовка» не устраивала, мог в любой момент либо изменить степень своего участия в жизнедеятельности коллектива (отказавшись от деятельности, в которой он сможет приобрести нежелательный для него опыт и качества личности), либо вообще выйти из коллектива. И то, и другое в коллективе случалось и не воспринималось как нечто «предательское», «враждебное».

Никаких «клятв» или «торжественных обещаний» никто не давал (что весьма часто практиковалось в коммунарских объединениях 60-х гг.).

Если даже движение педотрядов не всегда относят к «коммунарскому движению», то этого тем более не делают с последующими движениями. А между тем и в движении «семейно-педагогических клубов» 80-х гг. и даже в «эвриканском движении» — движении организаторов клубов творческой педагогики «Эврика» — элементы «коммунарской методики» были весьма заметны.

А если посмотреть на современное московское коммунарское объединение М. Ю. Кожаринова (имеющего коммунарскую биографию более чем в четверть века), то в нём не трудно увидеть «черты» и Яснополянской школы Л. Н. Толстого, и «Сетлемента» С. Т. Шацкого, скаутских патрулей и пионерских отрядов И. Н. Жукова.

А ещё — тимуровских команд А. П. Гайдара, клубов юных коммунаров, педагогических отрядов, семейно-педагогических клубов (в его педколлективе 10 семейных пар!), клуба творческой педагогики...

Таким образом, столетний «цикл коммунарства» «замкнулся», и на новом витке спирали мы можем опять увидеть «авторскую» попытку создания «новой школы», то есть то, что пытались делать Л. Н. Толстой и С. Т. Шацкий.

Им тогда не дали реформировать школу, и общественно-педагогическое движение на много десятилетий отступило в глубокий тыл...

А кроме того, на «коммунарском горизонте» — целый ряд «коммунарских» явлений, среди которых есть не только «частичные» (ориентированные на «коммунарство» 60-х и лишь в малой степени вобравшие в себя и использующие сокровища социально-педагогической «копилки» XX века), но и довольно «целостные», где «в снятом виде» «прослеживаются» признаки всех эволюционных «напластований» (термин С. Т. Шацкого).

Не будем давать оценок. Но если мы хотим быть сознательными участниками движения, не эпигонами какой-то «исторической формы» и не плыть пассивно по течению «куда кривая вывезет», то для нашей «педагогической культуры» весьма полезно изучать не только историю коммунарского движения 60-х гг., но и его предысторию, его «последействие» (термин И. П. Иванова).

И изучать не как изолированный набор феноменов, «имевших место» в истории, а как нечто единое и диалектически развивающееся.

А если изучать именно так, то, может быть, мы сможем сознательно выбирать те или иные элементы из опыта предшественников, а не действовать «по наитию», не «плестись в хвосте» истории, лишь задним числом осознавая смысл перемен, а заранее их прогнозировать и проектировать.

Если говорить о перспективе коммунарского движения, то надо посмотреть, а действительно ли в современных коммунарских объединениях сохранилось «в снятом виде» всё самое ценное.

Не осталось ли ещё что-то ценное, что оказалось по каким-либо причинам «за бортом». И есть основания считать, что (увы!) осталось.

Лидеры известного в 70-е годы «Экспериментального педагогического отряда студентов и старшеклассников» (ЭПОСС) С. и В. Икрянниковы ещё в 1973 г. утверждали, что из «арсенала» средств воспитания, которые были у С. Т. Шацкого и А. С. Макаренко коммунарские объединения 60-х годов совершенно напрасно не взяли производительный труд.

Можно понять И. П. Иванова, заменившего производительный труд общественно-полезной деятельностью, если знать, что в те годы повторению опыта Шацкого и Макаренко препятствовали два важных обстоятельства.

Первое — запрещение законом детского труда.

Второе — теория о ведущих видах деятельности, согласно которой для школьного возраста ведущая деятельность — учение (учёба), которое якобы готовит к труду, а производительный труд должен быть на следующем после школьного возрастном этапе развития человека. И. П. Иванов не мог действовать вопреки законодательству и одной из главных (не только для тех лет, но и ныне) психолого-педагогических парадигм.

Это понятно. Но почему он не выступил за производительный труд хотя бы в теоретических работах? Что это? Происки цензуры?

Осторожность? Или авторское философское истолкование тезиса А. С. Макаренко о том, что основанием должен стать не «труд-работа», а «труд-забота», при котором «труд-работа» отождествляется с производительным трудом?

Если это так, то здесь нельзя не поспорить. Конечно, производительный труд может быть и очень часто бывает «трудом-работой» («отчуждённым трудом», как говорили философы), но это не значит, что производительный труд не может быть «трудом-заботой».

В опыте организации «детского труда» и у С. Т. Шацкого, и у А. С. Макаренко «системообразующим» фактором развития коллектива и личности был именно такой труд.

При этом мы не отрицаем того, что И. П. Иванов с единомышленниками смогли придумать систему идей, дел и отношений, которая имела не только определённый воспитательный эффект, но и оказалась настолько «играбельной», что её смогли осваивать и применять сами подростки в общении подобно тому, как они осваивают игры.

Разве можно себе представить, что колонией Шацкого или коммуной Макаренко заведуют школьники без взрослых? А вот в истории коммунарского движения мы знаем много случаев, когда «старшими друзьями» — руководителями секций клубов юных коммунаров — были старшеклассники. Например, Э. Герасимович в Минске, М. Гусаковский — в Гродно.

Заметим, что о необходимости восполнения «коммунарской методики» производительным трудом и хозрасчётом говорилось и на знаменитом расширенном заседании Учёного совета Института общих проблем воспитания 30 ноября — 1 декабря 1989 г., посвящённом «коммунарской методике».

«Представляется необходимым внести в коммунарскую методику элементы хозрасчёта. Отсутствие такового в коммунарском движении является шагом назад по сравнению с опытом макаренковских коммун» (А. М. Сидоркин.

Обзор выступлений на заседании Учёного совета. Коммунарская методика как феномен педагогической действительности. — Кострома, 1989, с. 142). Автор данной статьи полностью согласен с этим суждением.

Что касается прогнозов, связанных с ассимиляцией коммунарской методикой технологий «оргдеятельностной игры», технологий «больших ролевых игр», то такие прогнозы хотя и более вероятны, нежели прогнозы с «введением» производительного труда, все же представляются скорее «отвлекающими» от главного направления в совершенствовании коммунарской методики.

Без настоящего производительного труда при насыщении коммунарской методики (и жизнедеятельности коммунарских коллективов) всякого рода игровыми технологиями они сделают её и её результативность ещё более «виртуальными».

Наше время при всех его «минусах« имеет два существенных плюса: во-первых, можно открыто говорить о необходимости детского производительного труда, во-вторых, можно пробовать его введение.

И это уже делают М. Щетинин в своей школе и Д. Морозов в его детском доме «Китеж».

Но они пока не спешат называть себя макаренковцами или коммунарами...

Прогнозируя дальнейшую судьбу коммунарства.

Если говорить о дальнейшей судьбе в ближайшие годы.

Вероятно, продолжится процесс, отмеченный Л. Ю. и В. А. Хорошами. «Если раньше участниками коммунарских сборов были школьники (взрослых было немного, а иногда и совсем не было), то сегодня проводятся совместные сборы детей и взрослых (порой взрослых значительно больше, чем детей) или сборы взрослых педагогов (родителей).

Это объясняется тем, что детское коммунарское движение переросло во взрослое, педагогическое, где дети на сборе нужны только для осуществления идеи сотрудничества».

Несмотря на то, что в последнее время неоднократно провозглашалось, что «коммунарской методике нет альтернативы», её распространение (применение) не станет «повсеместным».

В условиях нарождающейся административно-командной системы (и вообще пока человечество живёт в «царстве необходимости» и большинство людей вынуждены участвовать в отчуждённых формах труда и досуга) соответственно и формы самоорганизации будут носить не демократический, а преимущественно автократический характер.

Будут пользоваться большей популярностью и «процветать» те коллективы, которые ближе к методике «тимуровской», к методике скаутов, то есть к методическим системам, ориентирующимся на принцип «лидер и его команда».

И именно поэтому некоторым энергичным школьным (и внешкольным) лидерам (в первую очередь педагогам), желающим сделать свою жизнь и жизнь воспитанников более сносной, удастся создавать некие «коммуноподобные» формирования (предпочитающие «осторожные» названия типа «КОТ», что расшифровывается как «Коллектив, общение, творчество») и работающие по «усечённым» «конфигурациям» коммунарской методики.

При этом многое из того, что сейчас описано в статьях и брошюрах, постепенно превратится в диссертации. В следующем издании Российской педагогической энциклопедии, вероятно, появится статья «Коммунарское движение» или хотя бы «Отечественное педагогическое движение»...

О судьбе коммунарской методики в дальней перспективе.

Этой методике, вероятно, в очень отдалённом будущем будет суждено пережить небывалый взлёт популярности и даже стать чем-то вроде мировой религии.

Если человечество убережёт себя от уничтожения и благодаря новым технологиям производства сможет обеспечить всему населению досуг в размерах, соизмеримых с досугом детей в современных оздоровительных лагерях.

Спасти бездельничающее человечество от скуки, пьянства, наркомании и тому подобных «радостей» сможет именно коммунарская методика или нечто аналогичное.

Именно она в «Царстве свободы от необходимости в труде» сможет занять «безразмерный досуг» насыщенной, увлекательной, развивающей коллективной творческой деятельностью, ибо, как прозорливо отметила преподаватель из Ростова-на-Дону Т. В. Бабушкина, коммунарская методика при избытке досуга «превращает досуг в конденсатор сил для других видов деятельности» («Коммунарская методика как феномен педагогической действительности», с. 168).

Но в наступающем столетии такая радость человечеству,
вероятно, ещё «не светит».

2007 год

--------------------------------------------------------------------------------------------------------



< Предыдущая		Следующая >