Страница создана 20 марта 2010г.

ПРЕДШЕСТВЕННИКИ А.С.МАКАРЕНКО

 

НА ЭТОЙ СТРАНИЦЕ:

О РАЧИНСКОМ С.А.,

С.Т.ШАЦКОМ (о Шацком и Макаренко)

Рачинский Сергей Александрович (1833-1902)

Русский педагог, ботаник, публицист и общественный деятель.

Автор книг "Сельская школа", "1001 задача для умственного счета Сергей Александрович Рачинский был одним из самых ярких представителей национально мыслящих педагогов-практиков и теоретиков второй половины XIX века, который пытался возродить в лучшем, обновленном качестве русские национальные школы допетровского образца. Он решительно заявил, что школу в России необходимо строить «на почве народной психологии и истории, согласовать ее с общественными потребностями, при ее организации принять во внимание характер и строй семьи, экономические, климатические и всякие другие условия народной жизни, чтобы русская школа руководилась русскими, а не иностранцами».В период своей педагогической деятельности С. Рачинский усматривал идеал народной школы прежде всего в народных началах. Характер русского человека, по его мнению, гораздо объемнее и озареннее, это характер с «безграничной простотой и скромностью в совершении великого подвига, характер страстный, сложный, направленный к ненасытному исканию, часто ведущий к чудовищным заблуждениям, но этот же характер обуславливает возможность внезапных победоносных поворотов от грязи и зла к добру и правде». Это есть нравственная суть русского человека, которая заложена в нем на генно-историческом уровне. Во втором периоде педагогической деятельности Рачинский уже мало говорит о национальной школе, больше о церковной. Он развивает три главных положения:
1) лучший из руководителей начальной школы есть добрый священник;
2) самый желательный из доступных сельских учителей есть диакон, подготовленный долгим учительством;
3) школы низшего разряда никому, кроме священника, поручены быть не могут.
Рачинский был совершенно искренне убежден, что русский народ «христианский по преимуществу», что «первая из его практических потребностей, наряду с удовлетворением нужд телесных, есть общение с Божеством».
Церковность он понимал не как внешнюю обрядность, а как источник нравственного назидания и христианского просветления, так как в церковном богослужении скрыт «целый мир высокой поэзии и глубокого богословского мышления». Сам страстный любитель церковных служб, православного пения, он прекрасно понимал их огромное воспитательное и общеобразовательное значение.
Таким образом, школа славянского чтения и церковного пения становится школой умственного и нравственного воспитания, школой духовной культуры.
Его заслуги перед русским просвещением были признаны совершенно исключительным образом. Высочайшим рескриптом от 14 мая 1899 года он был назначен «Почетным попечителем церковно-приходских школ IV благочиннического округа Вельского уезда,Смоленской губ.». Вслед за тем ему была высочайше назначена пожизненная пенсия, которую он употребил на постройку новых школ.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

 

Р.В.СОКОЛОВ

РАЗДУМЬЯ В ЮБИЛЕЙНЫЙ ГОД ДВУХ КОРИФЕЕВ

РОССИЙСКОГО ВОСПИТАНИЯ

С.Т. Шацкий 1978 – 1934

А.С.Макаренко 1988 – 1939

 

(Текст доклада, сделанного на «Макаренковской среде»

в Центре внешкольного воспитания  им. А.С.Макаренко в мае 2003 г.)

Каждые десять лет в один и тот же год случаются круглые юбилеи двух корифеев отечественного воспитания. В этом году 13 марта исполнилось бы 115 лет Антону Семёновичу Макаренко, а 13 июня – 125 лет Станиславу Теофиловичу Шацкому.

Казалось бы, - это очень разные люди.

Шацкий по происхождению дворянин, сын военного, а Макаренко сын железнодорожного маляра. Детство одного из них прошло в Москве, а другого в далёкой украинской провинции. У Шацкого была атлетическая фигура и пышная шевелюра вьющихся волос. Макаренко был человеком роста небольшого и всю вторую половину жизни волосы стриг наголо. Шацкий ходил обычно в костюме при галстуке или белом костюме, с воспитанниками был «на ты». Любил с ними бегать босиком купаться, устраивал шумную «кучу-малу» Макаренко всегда предпочитал ходить в военной (или подобной ей) одежде. Его никогда воспитанники не видели босиком. И называли только «на вы», по имени и отчеству.

Но иногда их имена пишут через запятую – всё-таки жили и работали в одну эпоху.

В книжке для юношества «Час ученичества» писателя С.Л.Соловейчика, посвящённой «жизни великих педагогов» очерки о Шацком и Макаренко - рядом. И не случайно. В очерке о Шацком Соловейчик упоминает книгу, написанную С.Т.Шацким в соавторстве с женой В.Н.Шапцкой «Бодрая жизнь», как «одну из лучших книг советской педагогики, предшественницу макаренковской «Педагогической поэмы» (Соловейчик С.Л. Час ученичества. – Переизд. –М.Дет. лит., 1986, с. 181).

Однако серьёзных сопоставлений судьбы, идей и опыта этих педагогов, солидного сравнительного анализа встретить нам пока не удалось. Попробуем начать такую работу. Может быть, кто-то заинтересуется и напишет большую книгу.

 

 

В судьбе двух корифеев отечественной педагогики первой половины ХХ века Станислава Теофиловича Шацкого  и Антона Семёновича Макаренко оказалось удивительно много общего.

Оба крайне отрицательно относились к  педагогике прошлого. Оба в молодости хотели посвятить себя вовсе не педагогике, а искусству. По свидетельству жены Шацкого Валентины Николаевны Станислав Теофилович в молодости мечтал стать певцом, а по свидетельству брата Макаренко Виталия Семёновича будущий великий педагог Макаренко больше всего мечтал стать писателем (даже когда проработал учителем уже несколько лет).

Оба не имели собственных детей, но лучшие годы и основные силы были отданы детям. Детям чужим, тем, кого называли «безнадзорными», «социальными сиротами», «полными сиротами», «беспризорными».

Воспитательная деятельность их интересовала с ранней юности, но увлекла всецело, когда они были уже в весьма зрелом возрасте. Шацкому было около тридцати лет, а Макаренко уже за тридцать. Педагогика стала  для них вовсе не средством заработка. Это у них и не хобби. Это, скорее, форма социального служения. Не «труд-работа», а «труд-забота» (по терминологии А.С. Макаренко).

Педагогика для них – не столько «воспитание школьников», сколько воспитание «работника будущего» (С.Т. Шацкий), воспитание «нового человека» (А.С. Макаренко). Но не только для этого. И вообще, воспитание для них не самоцель. Им хотелось «улучшать окружающую жизнь».

Макаренко писал, что  в воспитании «прикосновения воспитателя и воспитанника должны происходить… в плоскости трудового производственного коллектива, на фоне интересов не только узко педагогического процесса. А борьбы за лучшее учреждение, за его богатство, процветание и добрую славу, за культурный быт, за счастливую жизнь коллектива, за радость и разум этой жизни. Перед коллективом воспитанников воспитатель должен выступать как боевой товарищ, борющийся вместе с ними и впереди них за все идеалы первоклассного советского детского учреждения». (А.С.Макаренко. Соч. Изд.2. АПН РСФСР, М., 1957, т.1, с.92).

Но в мечтах о то, что педагоги и воспитанники должны и могут быть «боевыми товарищами» в борьбе за счастливую окружающую жизнь Шацкий и Макаренко были своего рода утопистами. Веря в то, что общество может быть устроено разумнее, а жизнь людей – счастливее, они полагали, что путь к такой жизни лежит, прежде всего, через создание разумно организованных и счастливых детских «сообществ» («клубов», «колоний», «коммун»).

Более того, они и на словах и на деле пытались доказывать, что детское «сообщество» может быть устроено лучше взрослого. И может стать для взрослых «культурным образцом», моделью настоящего общежития.

А не домыслы ли это по отношению к известным педагогам? «По моим наблюдениям, - писал С.Т. Шацкий, - социальная жизнь детей способна достигнуть чрезвычайно высоких форм общежития, быть может, и мало доступных для взрослых людей». (Пед. соч., т. 2, с.22). В письме А.М. Горькому от 08.06.25. Макаренко писал: «Мы думаем, что наши совершенно новые формы трудовой организации могут понадобиться и взрослым». И ещё через год в письме от 16.06.1926 г. А.С. Макаренко признаётся: «Я потому и отдался колонии, что захотелось потонуть в здоровом человеческом коллективе, дисциплинированном, культурном, идущем вперёд, а в то же время и с русским размахом, и страстью. …Я теперь убедился, что такой коллектив в России создать можно, во всяком случае, из детей» (Пед.соч., т.1,с.235). А.С. Макаренко в этом убедился, проработав с детьми двадцать лет.

С.Т. Шацкий в этом убедился намного раньше. За восемь лет до приватного письма А.С. Макаренко А.М. Горькому С.Т. Шацкий на страницах журнала «Свободное воспитание» признался «во всеуслышание», что его работа с детьми «тем интересна, что мы присутствуем при создании таких общественных взаимоотношений, которые далеко опередили условия нашей жизни сейчас, и благодаря этому можем заглянуть в будущий общественный строй» (Пед.соч., т.2, с.54). Вот так, ни много, ни мало, а «заглянуть в будущий общественный строй».

Так у Шацкого. А у Макаренко? «Мне хочется … обратиться к нашему будущему, страшно хочется войти в него скорее, увлечь за собой других … хочется реализовать небывало прекрасные наши возможности» (А.С.Макаренко. Соч. Изд.2. АПН РСФСР, М., 1957, т.5, с. 139-140).

 

 

 

Теперь кто-то может хмыкнуть: «Ну уж и заглянули! Ну уж и обратились к будущему! Разве они увидели наш современный общественный строй?» Разве он похож на то, что им виделось в социальной перспективе?

Но С.Т. Шацкий и А.С.Макаренко вовсе не прорицатели. То, чем они занимались, теперь социологи назвали бы «прогнозным социальным проектированием».

То, чем занимался А.С. Макаренко, А.М. Горький называл «экспериментом». То, что за окном мы видим другой общественный строй вовсе не их вина.

С.Т. Шацкого жёстко критиковали (и при жизни и после) за «идеализм», за то, что он «педагогической надстройке» придаёт больше значения, нежели «экономическому базису». Когда обычным было говорить о задаче воспитания как подготовке к жизни, к труду, он утверждал нечто иное. В предисловии к книге Д. Дьюи с весьма значимым названием «Введение в философию воспитания» Шацкий настаивал, что «задача воспитания содействовать явлениям роста общества» (М., 1921, с.6).

Но не эти ли «идеализм», «утопизм», оптимистический «прогрессизм» и неуёмное стремление «вмешиваться» в «окружающую жизнь» С.Т. Шацкого и А.С. Макаренко были главными причинами и «пружинами» того, что С.Т. Шацкий и А.С. Макаренко проявили себя в педагогике не только яркими подвижниками, но и незаурядными исследователями-экспериментаторами, педагогами-новаторами?

Их «опыты» по конструированию разумных и счастливых детских производственных коллективов и созданные каждым на основе его «цельного опыта» стройные системы взглядов на жизнь детей, на смысл, значение и средства воспитания будоражили умы, находили много поклонников. Но ещё больше – противников.

 

Когда им удавалось находить поддержку «в верхах», окрылённые надеждой реализовать «небывалые возможности» очень высоко воспаряли в мечтах, стремлениях и грандиозных социальных проектах, желая помочь не горстке обездоленных детей, а детям и подросткам городского или сельского района, целого города, всей республики, всей страны. И созданные ими детские учреждения получали, порой, особый статус экспериментальных.

Когда отношение «Олимпа» к ним менялось, их социальные творения подвергались безжалостной «реорганизации», философско-педагогический «бисер» затаптывали в грязь, а самих С.Т. Шацкого и А.С. Макаренко подвергали травле.

Оба «подвижника соцвоса» (термин Макаренко) достигли невиданных дотоле грандиозных результатов. Их опыт изумлял не только коллег-соотечественников, но и таких мыслителей, как Джон Дьюи и Рабиндранат Тагор, не говоря уже о тысячах «обычных педагогов», побывавших в коллективах С.Т.Шацкого и А.С. Макаренко.

Оба успели-таки и кое-что опубликовать. Но только - малую часть. С.Т. Шацкому очень не повезло – в 1930 г. кто-то поджёг его дом, и в нём сгорела рукопись главной его книги – второй части «Бодрой жизни». Макаренко повезло больше – от его главной книги «Педагогическая поэма» цензура откусила только часть.

Оба всю жизнь натыкались на сопротивление разного рода бюрократов, долгие годы были вынуждены защищать свои взгляды и свое дело в почти не прекращающейся неравной и изнурительной борьбе.

Оба несколько раз были на грани «крушения», оба как птица Феникс возрождались, казалось бы, из пепла. Клуб Шацкого закрыли (в 1908г.), но на следующий год удалось добиться открытия. Из колонии им. Горького Макаренко «ушли» (в 1927г.), назвав его систему «несоветской», но он с большой группой колонистов-горьковцев «вдруг» оказался в коммуне им. Дзержинского.

Но, в конце концов, они оба оказались в чрезвычайно трагической ситуации. Они стали свидетелями того, как чиновники всё-таки разрушили главное дело их жизни. Разрушили по-иезуитски цинично - под видом «реорганизации» в соответствии с постановлениями властей.

И поделать в этой ситуации С.Т. Шацкий и А.С. Макаренко уже ничего не могли.

Кто-то теперь считает, что они, в конце жизни устали, сдались, отступили. И, что если бы не так, то их ждал бы удел «врагов народа» (ведь это были середина и конец тридцатых годов). А кто же стал бы использовать педагогический опыт «врагов народа»?

Но есть и другое мнение: они продолжали бороться, «сменив оружие». Они «уходили в искусство». Это не только спасло их от прямых репрессий. Каждый продолжал борьбу, как мог и где мог. Шацкий стал директором консерватории и, как мог, проводил там в жизнь свои идеи. Там он ввёл преподавание педагогики. Организовал при консерватории школу для одарённых детей. При этом продолжал руководить Центральной педагогической лабораторией. Он продолжал выступать и печататься.  Макаренко вынужден был осуществить мечту своей молодости – стать известным писателем. Он тоже много печатался и много выступал.

Они пытались бороться не «на смерть», а «на жизнь». Но на долгую борьбу сил уже не хватило. Оба ушли из жизни как бы своей смертью… И оба скоропостижно. Шацкому было  56 лет. Макаренко – 51 год.

У обоих не выдержало сердце. Про них писали: «сердце, отданное детям». Но жизнь их сократили, видимо, всё-таки не «трудные дети», а «трудные взрослые»… Они умели перевоспитать даже отъявленных бандитов, но перевоспитать власть придержащих даже их таланту оказалось не под силу. Макаренко сокрушался: «опыт никому ничего не доказывает».

Ещё одно совпадение. После смерти этих подвижников их жёны взяли на себя нелёгкий крест пропаганды их наследия и несли его многие годы. В.Н. Шацкая прожила очень долгую жизнь, была награждена всеми тремя педагогическими медалями (К.Д.Ушинского, Н.К.Крупской, А.С.Макаренко). Заметим: и медалью А.С.Макаренко. Вот ведь совпадение!

Г.С.Макаренко не была награждена медалью С.Т.Шацкого (такой медали не было), но она получила большее – возможность руководить лабораторией по изучению и пропаганде наследия её мужа. И ей в этом удалось кое-чего достичь. Издавались произведения А.С.Макаренко. По его произведениям были сняты два художественных кинофильма.

И последние два совпадения.

Воспитанники С.Т.Шацкого и А.С.Макаренко до самой старости, до самого своего ухода из жизни собирались вместе, они публиковали свои воспоминания о замечательных своих педагогах в газетах, журналах и даже – монографиях. Некоторые из них стали известными педагогами. Например, у С.Т.Шацкого – М.Н.Скаткин, у А.С.Макаренко - С.А.Калабалин, которому, кстати, в этом году исполняется 10 лет.

Наибольшая слава и известность застала Шацкого и Макаренко спустя полвека после их ухода из жизни. К столетним юбилеям было издано кое-что из их сочинений. В Москве Академия педагогических наук и Педагогическое общество провели юбилейные мероприятия  на самом высоком уровне. Юбилейные торжества прокатились тогда  по многим городам.

 

Автор первой солидной монографии о Шацком Д.С.Бершадская считала, что Шацкий и Макаренко не были знакомы. Если это так, то тем более удивительна похожесть этих двух феноменов.

Удивительно, что два разносторонне одарённых интеллигента, имевших явное «призвание к занятиям большим искусством», «наступили на горло собственной песне» и на долгие годы «пошли в дети». И самое удивительное, то, что при этом главным «нструментом» работе с детьми оказалось, как можно было бы ожидать, вовсе не искусство.

Конечно, искусство занимало немалое место в их работе с детьми (и об этом написано уже много). У того и другого были прекрасные самодеятельные оркестры (народных инструментов, духовой),были замечательные самодеятельные театральные коллективы…

И всё же главным было другое -  «физический труд». Не «труд-учёба», не «труд-игра», не «труд-искусство», а труд производительный. При этом организованный не как «труд-работа», а как «труд-забота». Здесь было, есть и будет о чём призадуматься педагогам…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

А ТЕПЕРЬ ОБ ЭТОМ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ,

КОТОРЫМИ МОЖНО ДОПОЛНИТЬ СТАТЬЮ

По поводу юбилейных событий этого года

Столетние юбилеи корифеев отечественной педагогики С.Т.Шацкого (в 1978г.) и А.С.Макаренко (в 1988г.) в столице отмечались весьма широко. АПН СССР оба юбилея провела «на самом высоком уровне».

115-летний юбилей Макаренко в апреле этого года был отмечен в Москве тоже весьма прилично - пять дней проходила Международная макаренковская конференция, организованная общественностью - Международной макаренковской ассоциацией. Параллельно проходил первый Всероссийский конкурс образовательных учреждений по организации детского производительного труда. И Российская академия образования не забыла о Макаренко – провела «круглый стол». А главное, её старанием был подготовлен к изданию в полном объёме (как говорится, «не прошло и века») знаменитый роман «Педагогическая поэма». Заметьте - впервые! Оказывается, в годы Советской власти многие стремились к этому, но, увы, «не судьба».  Даже при поддержке А.М.Горького не удалось. А вот теперь, наконец, можно купить роман «Педагогическая поэма» в полном объёме («без купюр»). Спасибо издательству  ИТРК.

А вот предстоящий юбилей 125-летия другого корифея отечественной педагогики С.Т.Шацкого может оказаться в Москве вообще незамеченным. В самом деле, можно ли всерьёз считать городским юбилейным мероприятием скромный вечер в помещении Центра внешкольной работы им. А.С. Макаренко, проведённый совместно с общественной организацией «Первая опытная станция по внешкольному воспитанию им. С.Т.Шацкого»? Впрочем, если читатели захотят и пригласят, то можно что-то успеть. Ведь такие «круглые юбилеи» можно «отмечать» весь год.

 

О «ценах» на наследие Шацкого и Макаренко

Неужели наследие Макаренко действительно «поднялось в цене», а наследие Шацкого «обесценилось»?

Что касается «рыночной цены», возможно. Ведь сейчас стало модно говорить о беспризорниках, о безнадзорных детях, а в общественном сознании успешная деятельность в этой сфере ассоциируется прежде всего с именем А.С.Макаренко. Расплодились беспризорники – вспомнили про Макаренко. У нас ведь в России как? «Гром не грянет, мужик не перекрестится».

А Шацкий работал вроде бы с детьми «благополучными». Его школа-колония «Бодрая жизнь» была, как и у Макаренко «интернатным учреждением», но у большинства воспитанников этой колонии родственники были, и их никто не лишал родительских прав. Да и дети были «обыкновенные». Разве что не из самых состоятельных семей, а напротив, как раньше говорили, «из семей рабочей бедноты московской окраины». Так что, вроде бы, опыт Шацкого «не так и актуален»…

То, что этим опытом в первой половине ХХ века восхищались и Запад (в лице Д. Дьюи) и Восток (в лице Р.Тагора) уже основательно призабылось. Да и в те годы такие восторги «представителей стран капитала» Шацкому не сулили ничего хорошего. Если бы не личная и многократная защита со стороны Н.К.Крупской и А.В.Луначарского, то, вообще, неизвестно сколь долго этот опыт просуществовал бы после 1917 года. А так, колония, основанная в 1911 г., смогла сохраниться и развиваться до 1932 г. (до постановлений Правительства, по которым и в школе Опытной станции, организованной Шацкими, была проведена реорганизация с реставрацией многого от «старой школы» против чего многие годы боролись Шацкие). С.Т.Шацкий в 1918 г. «как в воду глядел»: «Пошлость перерабатывает свежие мысли и дела по-своему. Поэтому уместно и теперь бояться слишком ранней оформленности, программности и дикретизации» (Пед. Соч., т. 2, с. 14). Эти опасения были причиной того, что Шацкий не сразу стал сотрудничать с советской властью (он тогда даже отказался от важного поста в Наркомпросе, предложенного А.В.Луначарским).

Но он боялся «остаться без всего», боялся потерять школу-колонию «Бодрая жизнь» и предложил Наркомпросу проект опытной станции, который, к счастью для Шацкого, тогда был утверждён.

Но через 14 лет его школу-колонию (и всю Опытную станцию) постигла участь, которой он боялся ещё в 1918 г. Эта участь постигла не только его, она постигла всю «живую педагогику» тогдашнего СССР. Реформы в образовании 30-х гг., наверное, правильнее было бы назвать «контрреформами». Тогда это мало кто понял, но «цыплят по осени считают», и эту осень «россияне» уже встретили…

Однако, два десятка лет для детского экспериментального учреждения это не так уж и мало. Это даже больше, нежели продолжительность макаренковских колонии им. А.М.Горького и коммуны им. Дзержинского вместе взятых.

Я не собираюсь противопоставлять Шацкого и Макаренко – они оба – национальное достояние. Я хотел бы, напротив, сопоставить эти два замечательных явления в нашей отечественной культуре. И показать то общее, что может быть поучительным и для нас…

Критика педагогической практики и тории

«…Когда я учился, - вспоминал Шацкий, - то постоянно чувствовал, что так, как меня учили, не надо ни учиться, ни учить. И моя педагогическая вера выросла из отрицательной оценки педагогики, примененной к себе» (Шацкий С.Т. Избранные педагогические сочинения. – Т. 1. – М., 1980. – С. 41-42).

А.С. Макаренко писал, что он «в учительском институте золотую медаль получил за большое сочинение «Кризис современной педагогики», над которым работал 6 месяцев». (Пед. Соч в восьми т., т.1, с.10). Много позже в знаменитой «Педагогической поэме» он с горечью констатировал, что «главным результатом этого чтения была … основательная  уверенность, что в моих руках никакой науки нет и никакой теории нет…» (Там же, т.3, с.15). Можно сказать, что в критике «старой школы» они были единомышленниками.

 

В педагогику пришли в один год, но по-разному

Бросается в глаза тот факт, что и Шацкий и Макаренко «пошли в дети» в одном и том же 1905 году.

Для 17-летнего Макаренко эта дата была как бы случайной: «Я сын рабочего маляра, железнодорожника, который на вагонном заводе проработал более сорока лет. На этом заводе работал и я, уже в качестве учителя, получив самое низкое педагогическое образование: я закончил одногодичные педагогические курсы при начальном училище» (т. 5, с. 274).

Для 27-летнего Шацкого всё было иначе. Он к этому времени имел уже «годы исканий». Исканий своего жизненного призвания. Исканий «настоящего дела». Он к этому времени уже успел поучиться на математическом, медицинском и естественном факультетах университета. Успел два года проучиться в Петровской сельскохозяйственной академии и параллельно в консерватории. У него был прекрасный голос. Кстати, из жизни он ушёл, будучи директором той самой консерватории, которую когда-то так и не окончил, «сконфликтовавшись» с администрацией.

Про таких молодых людей тогда говорили: «вечный студент». А он учился не ради диплома и возможности получить «допуск к профессии», как большинство его студентов-современников. Он учился не ради должности и жалованья.

Он учился  ради знаний. И даже не ради знаний. Не самих по себе знаний. А ради знаний, позволяющих улучшать окружающую жизнь.

Он искал «настоящего дела». Таким делом ему в те годы представлялось создание сельской трудовой школы.

Он увлекался педагогическими идеями молодого Л.Н.Толстого и мечтал создать что-то похожее на школу Толстого в Ясной поляне. Он хотел стать его последователем. Составил проект школы. Основная идея: «…воспитание человека должно быть воспитанием его самодеятельности» (С.Т. Шацкий. Избранные педагогические сочинения. – М.: Учпедгиз, 1958, с. 262 ). Он даже нашёл помещение для школы. Но проект не утвердили.

Не удивительно, почему весной 1905 г. его заинтересовал А.У Зеленко. Это был дворянин по происхождению, гражданский архитектор по образованию и разночинец-демократ по убеждениям. А, кроме того, как мы теперь сказали бы, - пропагандист гражданского общества.

Вернувшись из двухлетнего кругосветного путешествия, Зеленко стал агитировать знакомых за создание в Москве  «сетлемента». Шацкий вспоминал: «Первое дело, которое привлекло меня … называлось «Сетлементом», т.е. посёлком культурных людей среди бедного населения» (Пед. Соч, т. 1, с. 55).

Изначально организаторы английских «сетлементов» селились в городских окраинах, непосредственно там, где жили те, к кому они шли со своей «общественной работой». Или как теперь сказали бы, «с общественным служением».

Сидя за чаем на дачной мансарде, инженер Зеленко и студент  Шацкий мечтали о создании в Москве свого сетлемента. Но они сразу решили, что их сетлемент начнётся с создания «детского царства». Их увлекала не только идея «вернуть детям детство». Им хотелось создать такое сообщество, в котором воспитатели - «товарищи детей», а не их начальники. Позже Макаренко напишет об этом так: «Перед коллективом воспитанников воспитатель должен выступать как боевой товарищ, борющийся вместе с ними и впереди них…» (Соч. изд. 2, 1957 г., т.1, с.92).

«Все говорят о конституции, но почему-то никто не говорит о конституции для детей, вот мы и будем пионерами».

И действительно, задолго до макаренковской «Конституции страны ФЭД» им удалось положить деятельное начало «конституционной педагогике».

Летом 1905 г., взяв дюжину мальчишек из приюта Сущёвского попечительства о бедных на дачу в подмосковный г.Щёлково, они осуществили там нечто дотоле невиданное. Это было даже и не «детское царство», а «конституционная республика». И республика трудовая. Что-то вроде «лагеря труда и отдыха» последующих 60-х гг. В ней дети со взрослыми занимались не только «самообслуживающим трудом», но и «трудом в значительной мере производительным. Они сами готовили еду и мастерили себе кровати. Работали на огороде, пристроили к даче веранду.

Занимались они и - «социальным творчеством». Ежедневно, обсуждая на «сходке» (на общем собрании) прожитое, вносили в свою «конституцию» новые «установления». Это было прообразом «детского самоуправления» и детского демократического движения.

Дальнейшее развитие опыта шло в направлении от «временного коллектива» «летней колонии» к созданию постоянного клубного коллектива. Такой клуб был создан в Бутырско-Марьинском районе Москвы (недалеко от Савёловского вокзала).

Дети приходили в «Сетлемент» пешком. И с весьма большой территории (от Белорусского до Рижского вокзалов).

 

Что представлял собой этот район?

Вот как о нём рассказано в книге «А.Ф.Лушин», посвящённой известному театральному художнику, занимавшемуся в детстве в этом клубе. «За Савёловским вокзалом, как и за многими окраинами Москвы, сразу тянулась цепь огородов, а за нею начинался лес.

Так было и в 3-ем Минаевском проезде, рядом с Тихвинской улицей, где провёл  своё детство Саня Лушин. Здесь, в рабоче-ремесленном районе Москвы, расположенном между Садовым кольцом и окраиной, деревенский уют мешался с неухоженностью городских задворков. Многие улицы не имели ещё булыжной мостовой, были пыльные и грязные. По вечерам они погружались в глубокий сумрак, освещённые лишь изредка попадавшимися керосиновыми или газовыми фонарями. Большинство домов были двухэтажными, деревянными. Их тесные дворы беспорядочно загромождались неряшливыми сараюшками, загородками, выгребными ямами. Ни электричества, ни водопровода не было. Водоснабжением занимался появляющийся в урочные часы водовоз с бочкой, навстречу которому со всех концов спешили с вёдрами жители. Тут ютился рабочий и ремесленный люд, кустарники, мелкие служащие. Непременной принадлежностью таких районов был трактир. Был он и тут, в него нередко заглядывал отец Сани. Была баня, рядом с которой на улице продавали квас, мочёные яблоки и груши» (Пожарская М.Н.  А.Ф. Лушин. – Л.: Художник РСФСР, 1985, с.6).

 

О детском клубе общества «Сетлемент»

Сперва арендовали для клуба небольшое помещение из трёх комнат, а уже в 1907 г. для клуба по проекту А.У.Зеленко было выстроено прекрасное здание в стиле «модерн». Заметим, что на нём (Вадковский пер., д.5) теперь висит мемориальная доска, подтверждающая, что дом этот – памятник архитектуры и что в нём в начале ХХ века велась работа с детьми.

Этот дом первым во всём районе имел электричество и автономное паровое отопление. В нём был  зал со сценой и три  десятка помещений для занятий. На крыше была «поправдашняя» астрономическая обсерватория (с вращающимся металлическим куполом и приличным телескопом - пятидюймовым рефрактором).

Здание строили «методом народной стройки» (строили бесплатно рабочие соседнего завода Листа и артели штукатуров).

В этом доме занималось около 400 детей под руководством четырёх десятков энтузиастов – московских интеллигентов. Среди них оказалась А.А.Фортунатовы, Е.Я.Казимирова, Н.С.Киричко, Л.Д.Азаревич и др. Активную роль стала играть в клубе  и пианистка-виртуоз В.Н.Демьянова - в то время студентка консерватории. В 1906 г. Станислав Теофилович и Валентина Николаевна поженились. Валентина Николаевна на всю жизнь стала, другом и соратником С.Т.Шацкого.

Жить они переехали из центра Москвы на окраину - в маленький деревянный домик рядом с клубом, на котором висела вывеска «Сетлемент». Под этим названием было зарегистрировано культурно-просветительное общество, созданное Зеленко и Шацким.

В этом здании были самые разные клубы-кружки. В каждом из них преобладали определённые виды занятий: физика, химия, литература, иностранные языки, рисование, пение, рукоделие. Организовывались коллективные посещения театров, картинных галерей, музеев и прогулки за город.

Был свой детский сад. Работала амбулатория и зубоврачебный кабинет.

И даже, что, удивительно, при клубе появилась своя школа. Так осуществилась мечта Шацкого о своей школе. Её здесь называли «дополнительной».

Для нас привычно, что «дополнительным» называют то образование, которое дети получают после уроков в школе. Его многие годы называли «внешкольным». А там было иначе - «дополнительной» была школа.

Полезное дополнение, позволявшее к трём классам обязательного в те годы обучения «добавлять» ещё три. Это тогда было важно не только для получения более «высокого образования». После трёх лет занятий в обычной школе основная масса детворы была обречена на несколько лет (пока не достигнут  15 лет, когда начинали брать на работу)  на безнадзорность.

Кроме того, при клубе были ещё и мастерские, где около 200 подростков могли получить начальную профессиональную подготовку по нескольким специальностям. Что-то вроде прообраза будущих ПТУ и УПК. Мастерскими руководил А.У.Зеленко. Таким образом, появилась возможность осуществлять воспитание детей на протяжении двенадцати-пятнадцати лет их жизни, начиная с дошкольного возраста.

«Жизнь в доме начинается с утра и не прекращается до вечера, - рассказывал С.Т.Шацкий.- Каждая комната видит у себя и веселье, и серьёзное занятие, и чтение, и научные опыты. В доме мало найдётся пустого места во всё время всего дня, с 9 часов утра до 9 часов вечера». (С.Т.Шацкий. Детский труд и новые пути. «Свободное воспитание» № 6, 1907-1908).

 

В клубе было обычаем, что педагоги здороваются с воспитанниками за руку. Оценки за «успеваемость» выставлялись только по такому строгому предмету как «Закон Божий».

А наказывать провинившегося педагог сам не имел права. Чтобы виновник проступка был наказан, педагог должен был обращаться с жалобой к «сходке» (общему собранию воспитанников и воспитателей). Наказания были редкими, но очень внушительными. В опыте Макаренко на этот счёт было много похожего. Макаренко пишет: «Нарушение дисциплины и законов колонии подлежит ведению суда товарищей, имеющего возможность налагать наказания…» (Т. 1, с.15-16). Провинившийся коммунар, «стоя под люстрой», должен был держать ответ перед всем коллективом коммуны. У Макаренко находим и такой текст: «Администрация, в том числе и педагогическая ни в коем случае не должна подменять органы самоуправления … если администрация считает невозможным выполнение ошибочного решения того или иного органа самоуправления, она должна апеллировать к общему собранию, а не просто отменять решение..." » (Там же, т. 5, с. 19).

Интересно, что самого Макаренко на определённом этапе коллектив Коммуны лишил права помилования нарушителей, заявив, что тот «стал либералом».

 

Заметим, что вечерами в этом здании работали педагогические курсы Народного университета им. Шанявского. Шацкий писал, что им удалось провести несколько небольших курсов, «на которых мы создали свою программу и свои методы» (Пед. Соч., т. 1, с.60). «В результате мы приобрели довольно большое количество товарищей, с которыми мы могли работать в наших учреждениях, и через них завязали связи с детскими учреждениями и в провинции (Там же, с.61).

Общество «Сетлемент» стало одной из «первых ласточек» гражданского общества. И она не понравилась чиновникам городской администрации. Общество было закрыто 1 мая 1908 г. Раздосадованный А.У.Зеленко уехал в Америку.

Но Шацкому удалось найти поддержку у влиятельных московских предпринимателей, и через несколько месяцев «Сетлемент» был возрождён в том же здании. Только под другим - «Общество детский труд и отдых». Занятия возобновились через 9 месяцев – в феврале 1909 г.

Слишком сильно  было негативное влияние улицы, слишком сильно было влияние жизни в семье, которая заставляла их всё время переживать всё, что было свойственно  этим семьям, живущим по 4 семьи в одной комнате, в тесноте, в ссорах.

Шацкая вспоминала: «И вот Шацкий решил организовать детскую жизнь, изолировав, взяв их хотя бы на какое-то время из условий семьи и попробовать жить с ними отдельно, самостоятельно. Так у него возникла мысль, ещё до революции, - организовать детскую трудовую колонию…»

 

О колонии «Бодрая жизнь»

Шацкому и его коллегам удалось получить для развития своего опыта участок земли в Калужской губернии, в 100 километрах от Москвы.

Это было крупным везением. В книге о г. Обнинск читаем: «В самом начале этого века дом Обнинских на берегу Протвы купил московский фабрикант М.А. Морозов. Когда он умер, его жена, молодая красивая вдова, поселилась в этих краях. Ещё  в Москве она была знакома с семьёй Шацких, благодаря которым эти места вошли в историю русской и советской педагогики. Морозова отдала им свою землю, и Шацкие, наконец, смогли взяться за осуществление давнишней мечты – организации системы воспитания детей трудового люда…

29 апреля 1911 года первая группа детей рабочих окраин Москвы уезжала за 100 километров, чтобы начать новую жизнь… С того апрельского дня начинается богатая событиями история первой трудовой колонии, которой ребята сами дали название – «Бодрая жизнь». По имени этой колонии долгое время называлась местность, где сейчас вырос город науки» (Н. Черных. Обнинск. – Тула, Приокское книжное издательство, 1971, с. 12-14).

Как вспоминала В.Н.Шацкая, «мы поехали в колонию с частью детей. Прямо в лес. Посреди леса, заросшего ольхой, стоял  двухэтажный барак, в котором не было пока ни окон, ни дверей».

Выезжали туда на пять самых тёплых месяцев в году. А занимались там не столько организацией отдыха, сколько организацией труда. Общество не даром называлось «Детский труд и отдых». Труд стоял на первом месте, а не наоборот. Позже Макаренко говоря о труде воспитанников, будет утверждать, что такой труд – не просто способ решения материальных проблем, а ещё и «философия».

Объясняя детям, что такое их колония, Шацкий писал в рукописном журнале, что «это место, где мы все устраиваем кругом себя хорошую жизнь, и чем дальше, тем лучше … Это место, где все мы работаем, один на всех  и все на одного, где дети могут стать хозяевами, с достоинством отвечая за всё, что ими сделано» (Пед. Соч., т. 1, с.362).

Можно сказать, что это был принцип активного освоения среды обитания, принцип коллективной самореализации. Взрослые и юные колонисты стремились преобразовывать окружающую жизнь.

Начиналось с простого - корчевали пни, прокладывали дорожки, возводили постройки.

«Главными работами, - писал С.Т.Шацкий, - являются огородные, затем сенокос, кухня, хлебопечение, стирка белья, земляные работы и строительные, уход за скотом: коровами и лошадьми и маленькое птицеводство» (Пед. Соч., т.2., с. 30).

Со временем стали обрабатывать поля, выращивать на них рожь и пшеницу. Позже появилась своя электростанция.

Наступило время, когда Шацкий констатировал: «Всё больше и больше наша дикая, испорченная и заброшенная людьми земля получает вид места, по которому прошлись заботливые руки человека».

Заметим, что жизнь в колонии вовсе не была «сплошным трудом от зари до зари».

В колонии много играли в подвижные игры, устраивали инсценировки сказок, пели, музицировали, цустраивали прогулки.

В 1912 г. С.Т.Шацким был создан «проект опытной станции по детскому воспитанию», которая включала в себя все возрастные группы детей и главные виды работы с ними, начиная от детского сада и кончая школой II cтупени, вместе с работой клубов, мастерских, детской библиотеки и детской трудовой колонии» (Пед. соч., т. 1., с. 61). В 1915 г. к проекту добавилась идея создания постоянных «опытных курсов».

В 1916 г. удалось получить под этот проект  субсидию от министерства народного просвещения в 16700 рублей. Шацкий организует при Калужском губернском земстве белкинский межуездный участок «повышенного земского хозяйства с рядом мероприятий  и учреждений просветительного характера». В культурно-просветительной работе с населением окрестных деревень приняли участие сотрудники колонии, старшие воспитанники, курсистки-практикантки. В народном доме, выстроенном в Белкине, колонисты проводили лекции, беседы, выступали с концертами и спектаклями.

В 1916 и 1917 гг. в деревнях Самсоново и Пяткино были построены и открыты детские сады и школы.

«Революционная эпоха,- писал Шацкий -, застала нас в значительной степени вышедшими из рамок узкого педагогического дела». (Пед. Соч., т. 2, с. 137). Шацкий приветствовал февральскую революцию, а вот события октября его насторожили. Он, как и многие тогда, рассматривал большевиков как разрушителей. Тогда-то, в 1917 г., Шацкий ответил отказом на предложение наркома просвещения А.В.Луначарского занять пост одного из руководителей Госкомиссии по народному образованию.

Он боялся за судьбу своего главного детища – колонии «Бодрая жизнь». А там логика событий приводила к очень интересным результатам.

В статье, опубликованной в 1918 г., С.Т.Шацкий писал, что, «постепенно сживаясь с колонией, дети привыкают считать всё её имущество общим. Будущее колонии рисуется в виде фермы-коммуны, живущей на свои средства самостоятельно и производящей известную культурную работу среди соседей. Есть и переходная группа подростков, пробующая свои силы на самостоятельном ведении маленького хозяйства, оплачивая работой своей колонии своё содержание. Эта группа имеет название коммунистов» (Пед. соч., т. 2, с. 31).

Заметим, что это было опубликовано за два года до начала опыта А.С.Макаренко по организации его колонии. А до создания коммуны было почти 20 лет! Но уже тогда Шацкий  употребляет термин «коммуна» в его точном смысле слова. Уже тогда говорит о самоокупаемости (фактически о хозрасчёте). Страна ещё не знала термина «коммунистическое воспитание», а у Шацкого уже были подростки-коммунисты.

Логика развития колонии в коммуну в опыте Шацкого - явление объективное. Этот опыт опережал процессы, происходящие в стране. И было бы странным, если бы  после опубликования в 1918 г. «Декларации о единой трудовой школе» С.Т.Шацкий вместе с А.А.Фортунатовым не разработали бы проект Опытной станции, и не подали бы его в Наркомпрос. 12 мая проект был утверждён коллегией Наркомпроса в качестве положения об Опытной станции при Наркомпросе.

 

О Первой опытной станции по народному образованию при Наркомпросе

В.Н.Шацкая во время посещения одной из «Макаренковских сред», организованной Э.С.Кузнецовой для студентов МГПИ в 1972 г., вспоминала о том, что С.Т.Шацкий после этого обратился к А.В.Луначарскому с просьбой дать ему план-задание. Луначарский напомнил Шацкому о его статье, где тот назвал наркома просвещения дилетантом и сказал, что коль это так, то Шацкому самому следует планировать свою работу на Опытной станции и не морочить ему голову. Такой свободы действий от новой власти Шацкий даже и не ожидал. Тем более, что ещё совсем недавно Шацкий отказался сотрудничать с Луначарским и вообще с Советской Властью. Такое начало сотрудничества, конечно, вдохновляло. (Заметим в скобках, что и Макаренко, систему которого в 1927 г. «педагогический Олимп» признал «несоветской», приглашение чекистов возглавить коммуну им. Дзержинского тоже окрылило. Он даже стал после этого ходить в гимнастёрке, галифе с сапогами и военной фуражке, хотя по правилам вовсе не был обязан это делать.) Поддержка со стороны «власть предержащих» для таких людей не роскошь, а элементарное условие нормального продолжения работы.

Теперь работа Шацкого стала разворачиваться на территории свыше 150 квадратных километров в 35 деревнях. Кроме Калужского отделения было и Московское отделение станции. В него вошли: школа; детский дом; центральный детский сад; постоянная педагогическая выставка; информационное бюро…

К осени 1919 г. случилось удивительное – из летней колонии «Бодрая жизнь» дети домой в Москву не вернулись. Но никто из родителей не думал протестовать. Напротив, они были рады, что дети на весь год остаются «на природе», вдали от городских «подворотен» с их соблазнами. Для них «колония» представлялась чем-то вроде пушкинского лицея. Много позже, став уже весьма взрослыми и даже пожилыми людьми, воспитанники колонии утверждали, что в их колонии было лучше, нежели в Царскосельском лицее.

И одним из аргументов было указание именно на то, что в колонии был настоящий труд.

Превращение в «закрытое» воспитательное учреждение произошло через 14 лет после создания «временного коллектива» щёлковской летней «колонии». Интересно, что и А.С.Макареннко, проработав 15 лет в различных «открытых» учебных заведениях, пришёл, однако, в 1920 г. к созданию «закрытого» учреждения (названному позже колонией им. А.М.Горького).

Случайно ли? Что кроется за таким совпадением? Усталость от бесконечной  изнуряющей борьбы с «вредными влияниями», идущими от «улицы» и от «семьи»? Возможно.

Но, думается, в большей степени здесь было желание получить возможность для более «интенсивного воспитания» детей. «Проектирование личности» и не просто личности, а личности «нового человека» требовало для воплощения совершенно иных условий. А если учесть, что для Шацкого и для Макаренко было важным не только создание «нового человека», но и «нового общежития», новых форм человеческого сообщества, то становится понятным желание создания некоего «фаланстера». При этом Шацкий отмечал, что «закрытый период» со временем, по мере становления коллектива, заканчивается и коллектив «распахивается» навстречу окружающей жизни.

Но уже не для  чуждых влияний, а для влияния колонистов на окружающую жизнь. Для иллюстрации два очень показательных факта. Воспитанники Шацкого выращивали и продавали продуктивные сорта огородных культур, а воспитанники Макаренко – породистых свиней.

В.Н. Шацкая вспоминала об «общественно-полезной работе» колонистов: «Своими силами колонисты вместе с преподавателем собрали и установили насос для подачи воды в бане и прачечную, поставили в колонии репродуктор собственно  конструкции для радиостудии, сделали целый ряд аккумуляторных батарей для радиоустановок на фабрике, в клубе и в деревнях, где не было электричества. Позднее был проведён водопровод в колонии и установлен движок на электростанции. Колонистами был создан ряд приборов для физического кабинета, осветительная аппаратура для спектаклей и многое другое.

В столярной мастерской изготовлялись спортивные лыжи. Всё, начиная с выбора подходящих берёз на отведённой делянке, распаривания и загиба лыж до их полировки, делалось самими ребятами, которые чрезвычайно гордились результатами своего труда”. (с. 154). Шацкая отмечала, что   «эти работы…оказали весьма ощутимое влияние на направленность интересов колонистов, а в иных случаях и на выбор ими специальности». (Там же, с. 153).

Мне довелось на протяжении трёх с половиной десятков лет иметь счастье постоянно общаться со многими воспитанниками Шацкого и Макаренко. И должен констатировать, что все они не только оказались  наделены качеством, которое Макаренко называл «иммунитетом к порче». Все они оказались людьми «состоявшимися». Не все они стали известными художниками, артистами, учёными, крупными военачальниками. Шацкий и Макаренко таких целей не ставили, но среди них много настоящих героев труда и войны, все, оставшиеся в живых после Победы в Великой Отечественной войне, смогли построить семью и воспитать детей.

И, что весьма немаловажно, они до самой смерти (даже страдая в старости, порой тяжёлыми болезнями) регулярно собирались вместе. Они называли себя «солнечными людьми». Они исключительно чтили память своих педагогов. Редко, кому из родителей удавалось добиться такой сыновней любви и преданности.

 

Что же приводило к таким успехам?

Можно перечислять многое.

 

Обычно говорят о самоотверженной любви к детям.

Было, конечно, и это. Вот пример. Когда в начале 20-х гг. был голод и в колонии Шацкого кончились припасы, а Наркомпрос не мог помочь, то, казалось бы, Шацкому оставалось одно – отвезти детей в Москву и вернуть их родителям. Но вместо этого он грузит пианино на телегу и с Валентиной Николаевной совершает «турне» по окрестным сёлам. Он поёт, она аккомпанирует. Зрители платят, кто картошкой, кто свеклой, кто куриными яйцами… И так из деревни в деревню, пока, полученного за концерты «гонорара» стало хватать, чтобы прокормить «чужих» детей. Собственных детей у Шацких никогда не было. У Макаренко, впрочем, тоже.

Что касается самоотверженности, то у Макаренко на этот счёт много текстов. Например, сообщая начальству в конце июня 1923 г. о положении в Колонии он пишет по поводу педагогов, что жалованье поступает лишь в размере 40%, что «ничтожная оплата труда воспитателей, не окупающая даже расходов на платье, изнашивающееся в условиях физического труда с воспитанниками зимой и летом…усиливают опасность ухода воспитателей» (Т.1, с.20), что педагоги «лишены отдыха, в том числе и праздничного … Выдерживать это положение можно только в силу преданности делу, но и эта преданность имеет свои границы, во всяком случае мы не можем строить свои организационные планы только на том, что найдутся самоотверженные люди, которым можно будет и не платить» (Там же, т. 1, мс.25).

Размышляя о педагогическом успехе, часто говорят о прекрасном знании детской психологии и умении применять эти знания. И это было.

Шацкий поведал, что в день, когда он с Зеленко пришёл в приют приглашать мальчишек провести с ними лето на даче, то он представился не своим именем, а кличкой «Кит». Зеленко был представлен как «Акула». Поясним: Шацкий был весьма «плотным», а Зеленко  - «поджарым». Детям это понравилось. Они любят меткий юмор и вообще именам часто предпочитают клички. У скаутов вообще принято иметь «лесные имена».

Валентина Николаевна как-то рассказала нам о забавном случае. Идёт по колонии и видит: Шацкий в шумном клубке детских тел, именуемом «кучей-малой». Жена его журит, а он поднимается, поправляет поясок на рубахе-косоворотке и бурчит: «Они первые начали».

 

Есть авторы, утверждающие, что их успех в умении опираться на искусство

Между прочим, и тот и другой в молодости мечтали посвятить себя искусству. Шацкий мечтал стать певцом, а Макаренко писателем.

Шацкая: «Первоначально он думал отдать свою жизнь профессии музыканта. У него был хороший голос: он знал до 300 романсов, 10 оперных партий… Он любил народные песни и довольно много их знал. И ребята с удовольствием включали эти песни в свой репертуар. …Песня «Рыцарский романс» Глинки настолько полюбилась ребятам, что даже самые младшие частенько пели её. Песня «Прекрасная мельничиха» («В движении мельник жизнь ведёт») стала вроде гимна». Был и свой театр. «…а театр приобрёл у нас очень большое значение. У нас всегда на очереди пьеса в работе. Мы делаем краткий исторический и культурный обзор пьесы, сообща работаем над костюмами и декорациями и после значительной и серьёзной работы везём пьесу по деревням» (из воспоминаний колонистов, помещённых в книге  «Школа им. С.Т.Шацкого». –М., 1940, с.12).

 

А.Ф. Лушин вспоминал: «Сколько мне потом ни приходилось видеть детских спектаклей – все    казалось натяжкой: бледные заученные роли, тени образов. В колонии же благодаря Шацкому из спектаклей получались  замечательные пьесы, в которых ребята импровизировали». Он с нами  ставил «Синюю птицу», «Царь Салтан»,  «Балду»,  мы ставили из рыцарских времён Пушкина. Ну и Островского мы ставили «Свои люди – сочтёмся», «Бедность не порок», «Грозу». Это уже большие, старшие – «Русалку». Вообще у нас театр был в почёте.

Мы очень долго готовились к спектаклю, мальчики рисовали декорацию, мы шили костюмы. Причём мы шили костюмы из мешковины, у нас не было материала, а так разрисуем красками эту мешковину, да нашьём броши, да какие-то блестящие пуговицы и получается народный костюм.

А потом мы любили – после спектакля – ещё в этих костюмах потанцевать, и Шацкий очень часто нам играл, я помню вальс из «Евгения Онегина», вальс из  «Принцессы Турандот», народные танцы».

Был театр и у А.С.Макаренко. Режиссёр харьковского театра вспоминал: «Помню, как однажды, приехав на репетицию в коммуну, я неожиданно застал Антона Семёновича на сцене со скрипкой в руках, окружённого маленькими пацанами, с которыми он терпеливо разучивал какой-то хор. Пацаны старательно пели, и когда кто-нибудь из них испускал неожиданный козлиный звук, то хохот мгновенно оглашал сцену. Громче всех, моложе и заразительнее смеялся сам  Антон Семёнович. Но через секунду он стучал смычком о скрипку, водворялась тишина, и снова терпеливо продолжал он обучать свой молодой и непослушный хор до ближайшего следующего козлетона», - вспоминал Н.В. Петров ( Воспоминания о Макаренко. Сборник материалов. – Лениздат, 1960, с.17)

 

 

 

«Было ли в этой жизни, что-либо сильное, особенно влиявшее на детей?»

Ставил вопрос С.Т.Шацкий и отвечал: «Да было и это был   т р у д. Труд вносил смысл и порядок в детскую жизнь» (Пед. Соч. , т.2, с. 340).

Часто ли разговоры о «роли труда» в воспитании детей углубляются до понимания специфики этого труда, которая в опыте С.Т.Шацкого и А.С.Макаренко была определяющей, как сказали бы учёные, «системообразующей»?

Думается, специфика этого труда была не только в том, что труд был не только «самообслуживающим», но и производительным. То, что было «подсобное хозяйство», позволяющее «подкармливать» воспитанников это, конечно, тоже важно. Разве не имело значения, что у Шацкого дети сами сеяли рожь и пшеницу и каждое утро дежурные пекари (дети) пекли свой свежий белый и чёрный хлеб? Разве не имело значение, что пили «своё молоко», что мальчишки умели доить коров не хуже, чем девочки? Впрочем, и на швейных машинках мальчишки работали тоже не плохо.

В.Н.Шацкая вспоминала об «общественно-полезной работе» колонистов: «Своими силами колонисты вместе с преподавателем собрали и установили насос для подачи воды в бане и прачечную, поставили в колонии репродуктор собственно  конструкции для радиостудии, сделали целый ряд аккумуляторных батарей для радиоустановок на фабрике, в клубе и в деревнях, где не было электричества. Позднее был проведён водопровод в колонии и установлен движок на электростанции. Колонистами был создан ряд приборов для физического кабинета, осветительная аппаратура для спектаклей и многое другое.

В столярной мастерской изготовлялись спортивные лыжи. Всё, начиная с выбора подходящих берёз на отведённой делянке, распаривания и загиба лыж до их полировки, делалось самими ребятами, которые чрезвычайно гордились результатами своего труда». (с. 154). Шацкая отмечала, что   «эти работы…оказали весьма ощутимое влияние на направленность интересов колонистов, а в иных случаях и на выбор ими специальности». (Там же, с. 153).

И всё-таки, видимо, не это главное. А что же тогда?

 

Обратимся к самим Шацким.

В предисловии к 3-му изданию книги «Бодрая жизнь» С.Т.и В.Н.Шацкие в 1922 г. писали, что с 1905 «они смотрели на свою работу… как на попытку выяснить некоторые закономерности в развитии детского общества … «была поставлена задача установить влияние  организации физического труда на жизнь детского коллектива» (C.Т.Шацкий. Пед. Соч. в 4-х т. Т.1.- М., 1963, с.298).

И вот к каким интересным выводам они пришли через 17 лет: «между основными сторонами детской жизни – физическим трудом, игрой, искусством, умственным и социальным развитием – существует определённая связь … виды и формы детского труда и его организация, претерпевая в своем развитии ряд нормальных изменений — все к большему разнообразию в формах и большей стройности в организации, — влекут за собой соответственные изменения в социальной, эстетической и умственной жизни детей» (Там же).

А что имелось в виду под «нормальными измененими видов и форм детского труда»? То, что «первобытные формы труда сменяются кустарными и затем технически высокими» (Там же). Вот эта динамика имеет принципиальное значение. Именно благодаря этой эволюции форм труда «первичные детские организации случайного типа, быстро создающиеся и распадающиеся, приобретают все более длительные формы и обусловливают в дальнейшем параллельный рост социальных навыков. Грубые формы детского искусства сменяются более совершенными, вызывая к жизни творческие силы детей. Развитие художественных запросов детей отражается на возникновении новых, интересных для них видов труда: дети строят планы и наполняются радостной тревогой осуществления. В конце концов, выявляется идейная сторона детского общества, которая даст сильный толчок умственным, самостоятельным запросам».

 

Эти слова мы поставили эпиграфом к «Педагогической поэме» Макаренко, помещённой в нашем компакт-диске «Макаренко и современность». И не только по той причине, что это обобщение было опубликовано, когда «формы» труда в опыте макаренковской колонии им. Горького были ещё «первобытными». Впрочем, А.С.Макаренко в то же самое время (его колонии тогда было только 2 года) писал, что «преодоление нездорового социально-нравственного опыта прошлого» у его питомцев достигается «путём прогрессирующей общины» (Т.1, с. 19)

В краткой формуле Шацких, по нашему убеждению, в «свёрнутой форме» заключена самая суть не только опыта Шацких, но и опыта Макаренко, описанного в его романе.

Системообразующим фактором был труд, но не труд сам  по себе, хотя бы и производительный. И даже не развитые его формы, а его эволюционное развитие «от и до». Это очень просто и очень сложно.

Сложно для понимания «обычного педагогического мышления». Во-первых, для многих педагогов производительный труд – это то, к чему готовит «учебная деятельность» в качестве «ведущей деятельности школьника». Для обычного педагогического ума труд воспитанников должен начаться потом, после того как школа «подготовит» питомца к труду. Тем более трудно согласиться такому педагогу, что труд должен претерпеть некую эволюцию. И не просто эволюцию, а эволюцию от первобытных форм, через кустарные к промышленно развитым. Такое многим учителям даже и представить невозможно. Тем более организовать в педагогических целях подобную эволюцию.

Здесь нам очень поможет А.С.Макаренко. В 1924 г. Макаренко писал: «Параллелизм работы и знания как требование определяет содержание образовательной работы; внешним образом этот параллелизм может быть выражен только в соотношении труда и интересов детей"»  (Там же, с. 19). У Макаренко безусловно главным является труд. Он пишет: «Жизнь колонии… представляет непрекращающуюся напряжённую борьбу за лучшее существование. По нашему мнению такой должна быть жизнь всякого детского учреждения. Только в такой борьбе закаляется рабочая дисциплина и выковывается гордость трудящегося» (Там же, с.19).

В тот же период Макаренко писал, что с одной стороны «колония подвигается вперёд исключительно за счёт огромного расходования энергии колонистов и воспитателей. Чтобы справиться с требованиями развивающегося хозяйства, не поддерживаемого с самого начала вложенным капиталом (положение абсурдное с экономической точки зрения), колонисты вынуждены себе отказывать во многом, и часто наша община прямо задыхается от нужды…главная наша нужда в рабочем скоте…» (Газета «Голос труда» от 04.02.1924). В этой же статье Макаренко с гордостью сообщает, что колонисты «составляют большинство хозяйственного совета».

Интересно, что главный распорядительный орган в колонии был именно «хозяйственный совет», который позже «превратился в совет командиров».

 

Очень интересное совпадение. Оказывается,и в опыте Шацкого и в опыте Макаренко дети первое время трудились на индивидуальных огородах. В работе «Кое-что о коллективном самоуправлении» Макаренко писал, что «это была полоса, которую надо было пережить», что индивидуальные огороды в первое время «давали более сильные стимулы к труду, чем общие огороды» (Т.1, с.38). Тогда «индивидуальные огороды было более здоровое явление, чем отвращение к труду, и поэтому, по диалектической логике они должны были составить некоторую часть общей истории» (с.39). Позже «эти огороды постепенно отмерли и сейчас о них никто даже не вспоминает» (с.38).  Но точно так же было ещё раньше в опыте С.Т.Шацкого. А шестьсот лет назад так же было и в опыте трудовой общины монахов в монастыре Сергия Радонежского. Все они начинали с «частных хозяйств», а переходили к «общественным». «Особножитие» сменялось «общиножитием». Макаренко писал: «По мере того, как укреплялся и развивался детский коллектив, развивались внутриколонийские   хозяйственные, бытовые, производственные и иные скрепы, должны были отмирать и отмирали излишние индивидуалистические тенденции, отмирали как раз в той степени, в какой реальные силы коллектива становились значительней» (Т.1, с.39). И что наверняка будет ответом на возникающий у многих вопрос, «…те индивидуальные устремления, которые сами по себе не противоречат принципу коллектива, оставались и даже развивались,  что необходимо именно в социалистическом воспитании» (Там же).

Макаренко показывает, какие выводы они сделали из первых успешных результатов развития колонии как хозяйства относительно организации «образовательной работы». (А это была статья именно о ней, и называлась  «Опыт образовательной работы в Полтавской трудовой колонии им. М.Горького», и была опубликована в педагогическом журнале «Новыми тропами» № 2 за 1923 г.) «Это последнее обстоятельство позволило   колонии со спокойной совестью отбросить решительно всё, что ещё тащилось за нами от старой школы. Мы отказались от так называемых учебных планов, разделения на предметы, расписания, учебников, задачников. Отказались мы и от самого главного несчастья нашей школы – от измерения труда учителя часами и минутами» (с.19).

Роман «Педагогическая поэма» в самой доступной и увлекательной форме художественного произведения показывает, как это было возможно. Жалко, конечно, что сам А.С.Макаренко не снабдил свой роман подобным эпиграфом. Ведь, как справедливо заметил Гегель, голова, не освещённая мыслью, не видит факта. Можно прочитать с интересом все семьсот с лишним страниц романа, но «слона так и не заметить». А вот если посмотреть на содержание романа через «призму», предложенную предшественником Макаренко С.Т.Шацким, то «в свете идей» Шацкого можно в том же тексте романа, в описании тех же фактов увидеть совершенно иное содержание. Увидеть в качестве главного героя романа не просто детский коллектив и его судьбу, а именно судьбу детского «коллектива-хозяйства».

Макаренко в отчётных документах всегда считал важным указать на положение дел в хозяйстве. Так, например, в отчётной ведомости за 1923 г. читаем: «Хозяйственная обстановка. Все хозяйственные работы были выполнены своевременно… Колония продолжает настойчиво двигаться к правильному шестиполью и к культурному животноводству» (Т.1, с.31).

А уже в августе 1925 г. (колония отметила своё 5-летие) Макаренко в докладной записке в Главсоцвос НКП УССР писал, что «хозяйственные рамки становятся слишком тесными для 120 воспитанников, обладающих опытом и умением работать. Расширить их на месте нет никакой возможности» (с.40). Макаренко уже мечтает о «трудовой колонии, расположенной вблизи Харькова» (с.42) и что очень важно, «организация этой колонии должна принять формы крупного сельского или промышленного хозяйства. Как идеал или предел нужно поставить колонию с несколькими тысячами детей на нескольких тысячах десятин… Со временем она должна заключать в себе несколько производств фабричного типа, а ещё лучше комбинат этих производств… Первые годы должно посвятить организации сельского хозяйства как фундамента для будущего. Его доходы со временем поступят на расширение работы. Весьма трудным и ответственным представляется вопрос о характере промышленности трудовой колонии…» (с. 42). «Колония должна принять формы производственной коммуны с полным самоуправлением» (с.43). И за всем этим стоит чёткое мировоззрение: «Мелкие воспитательные предприятия должны постепенно отживать  и заменяться мощными очагами воспитания, «капиталлистически» организованными и основанными на экономном и точном расходовании  личных и материальных сил в условиях крупного производства и сложного коммунального быта. Мелкоремесленный и мелкоселянский тип детского хозяйства, представляющий примитивную коммуну, - совершенно не то, что требуется новому пролетарскому обществу, быстрыми шагами идущему к электрификации и американскому типу производства» (с.41). В этом тексте, полагаем, Макаренко достиг уровня обобщения Шацких в предисловии к 3-му изданию «Бодрой жизни». И в чём-то даже «опередил» их в своём проекте. Это пока ещё гипотеза, но мы-то теперь знаем, что она в опыте Макаренко во многом подтвердилась.

Не пройдёт и года (в мае 1926г.) состоится «взятие Куряжа» (колония переедет в Куряжскую колонию под Харьковом и преобразует её по своему образу и подобию). На основе дальнейшего развития сельского хозяйства здесь начался переход к фабричной организации труда. Организованное «по капиталистически» производство мебели прекрасно описано в «Педагогической поэме».

Заметим, что в «цельном опыте» Макаренко (имея в виду судьбу колонии и коммуны) «диапазон», «эволюция форм труда» имеют большую «широту», а главное, большую «протяжённость», нежели «цельный опыт» Шацкого. Шацкие пишут о  переходе детского коллектива-хозяйства к технически высоким «формам труда», но промышленного производства  в судьбе колонии «Бодрая жизнь» не было. Но это не вина Шацкого и его коллектива, а беда. Не все знают, чем объясняется, что С.Т.Шацкий «остановился» на сельскохозяйственном труде.  Шацкий пытался создать на базе своей колонии кирпичный завод, но ему этого не позволили. Помощи от покровителей-образованцев ему не хватило. Вот почему, перейдя из «Бодрой жизни» на работу директором консерватории, он писал, что его «с кровью, с мясом оторвали от любимого дела».

А.С.Макаренко повезло больше. После того, как его систему воспитания в колонии Горького (в 1928 г.) деятели образования, называемые им «педагогическим Олимпом»,признали «несоветской» и уже казалось, что «песенка его спета», Макаренко удалось найти поддержку. У «чекистов», которые сочли возможным в созданной ими коммуне им. Дзержинского появление таких «форм труда», как два самых настоящих завода (по изготовлению фотоаппаратуры и по производству электроинструмента). Благодаря этому опыт Макаренко оказался продолжительнее. Не в смысле хронологии, а в смысле «зоны развития». Зоны развития «производительных сил и производственных отношений».

Напомним, что из колонии Макаренко взял сперва 60 воспитанников, а потом ещё 100. «Так что, - говорил А.С.Макаренко,- фактически коммуна им. Дзержинского не только продолжала опыт колонии им. Горького, но и продолжала историю одного человеческого коллектива» (Т.5, с.275). Её эволюция имела протяжённость в 16 лет.

А это означало, что более развитые «формы и виды» труда в «зрелые годы» коммуны как коллектива-хозяйства стимулировали и более сложные формы и виды общественных отношений, «детского искусства» и, наконец, познавательных потребностей. В коммуне им. Дзержинского было около пятидесяти различных кружков и секций, был замечательный театр, лучший в Харькове духовой оркестр. Был и рабфак.

Кто бы мог подумать в 1920 г., что коллектив  колонии малолетних правонарушителей, где даже и школы обычной не было «положено», через некоторое время появятся не только школа, но и пионерская и комсомольская организации?  Если бы кто-то сказал, что появятся два совершеннейших завода и рабфак?

Современным учителям трудно понять, как Шацкому удавалось вызывать у детей огромную тягу к учебной деятельности без выставления «оценок». Тяга к знаниям воспитанников Макаренко тоже многих поражала. Известно, что для воспитанников Шацкого и Макаренко не составляло труда поступать учиться в те институты, куда их влекло.

Благодаря чему возможны были такие замечательные «метаморфозы» бывших беспризорников и их коллектива? Благодаря  «педагогическому мастерству»? Знанию «детской психологии»? Самоотверженности коллектива воспитателей? Разумеется, не без этого, но достаточно ли всего этого?

Можно ли было бы Шацкому и Макаренко достичь таких результатов без реализации ли того, что сказано в вышеприведённой формуле Шацких?

Сам Макаренко в конце жизни так говорит о своей удаче: «Если охарактеризовать мою удачу, то она была очень большой» (т.5, с 278). И далее некоторые её штрихи: «Последние годы жизни коммуна… жила на полном хозрасчёте». Коллектив «полностью окупал расходы не только по школе, на жалованье учителям, на содержание кабинетов и прочие, но и все расходы на содержание ребят. Кроме того, коммуна давала несколько миллионов рублей чистой прибыли государству. Это удача огромная, потому что хозрасчёт – замечательный педагог» (Там же). Макаренко не скрывал, что на заработанные коммунарами деньги покупались автомобили для коммуны. На «детские деньги» (в фонд «Совета командиров» отчислялось по 10% от заработков коммунаров) покупались добротные костюмы всем коммунарам, покупалось «приданое» коммунарам-молодожёнам, выплачивались безвозмездные стипендии выпускникам коммуны, поступившим в институты. Оплачивались массовые ежегодные путешествия коммунаров по стране…

Думается, что организаторам, а главное, участникам конкурсов по организации детского производительного труда (и вообще тем, кто размышляет о детском производительном труде)  все эти факты не могут не представлять интереса.

Макаренко писал: «Русская трудовая школа должна совершенно перестроиться, так как в настоящее время она по идее буржуазна. Основанием русской школы должна сделаться не труд-работа, а труд-забота. Только организация школы как хозяйства сделает её социалистической», - писал А.С. Макаренко. ( А.С. Макаренко. Педагогические сочинения: В 8-ми т. Т. 1 / Сост.: Л.Ю. Гордин,  А.А. Фролов. – М.: Педагогика, 1983. –  с. 11  ).

А.С.Макаренко напрасно, наверное, сказал, что только школа-хозяйство сделают её социалистической.

Дело не в «социализме». Наверное, надо было бы сказать иначе: только школа-хозяйство сделают школу нормальной школой. Школа-хозяйство, в которой не обучение «соединяют» с трудом, (как это пытались десятки лет делать в советской школе), а труд (и труд обязательно развивающийся) является стимулом и условием обучения нужна не для того, чтобы «распахивать окно в коммунизм» (А.М.Горький), а для того, чтобы «открыть дверь» ученикам в трудовую жизнь.

Выпускник школы  должен быть, прежде всего, готов к «роли труженика». Не даром первая книга Шацкого и его коллег называлась «Дети – работники будущего». И даже если выпускнику школы доведётся трудиться в сфере обслуживания  или «в сфере умственного труда» «трудовая биография», подобная тем, что имели воспитанники Шацкого и Макаренко весьма пригодятся.

Ещё в 1918 г. С.Т.Шацкий предостерегал:: «Отнимая физический труд от ребёнка, мы лишаемся его могучего жизненного приспособления» (Пед. Соч., т. 2, с. 22).

Спустя много лет Макаренко продолжил: «это   не просто дорога к средствам существования, это ещё и этика, это философия нового мира. Как мы можем воспитать этого будущего гражданина, если с малых лет не дадим ему возможность пережить опыт этой трудовой заботы» (Соч. т. 4, с. 520).

Таким образом, это не просто «трудовые навыки», и даже не «трудолюбие» как качество личности. Это нечто большее. Это «жизненная практика». Это опыт «труда-заботы», «опыт самореализации в производственном и социальном творчестве».

 

В обществе отчуждённого и отчуждающего труда это очень важный и дефицитный «компонент образованности» человека.

«Для взрослых, - писал С.Т.Шацкий в 1918 г., - в особенности для так называемых образованных людей, физический труд утратил свою ценность, и остались две оценки его – или как низшей формы работы человека для людей образованных, или как проклятие жизни для озлобленных масс трудового народа» (Пед. Соч. т.2. с. 22). Такое отношение было сто лет назад. А теперь, разве оно изменилось?

 

Шацкому и Макаренко всё это было понятно в начале прошлого века. Это было понятно всем их выросшим воспитанникам и многие из них нам об этом говорили сами. Похоже, что это уже понятно некоторым участникам прошедшей международной макаренковской конференции. А как насчёт остальных?

 

Кто автор сочетания слов «педагогическая поэма»

Трудно сказать, кому пришло в голову первому назвать книгу о жизни в детской колонии «педагогической поэмой». Я всю жизнь думал, что приоритет этой идеи за А.С.Макаренко. Сомнения возникли, когда прочитал предисловие С.Т.Шацкого к книге Л.Сосниной «История одной школьной общины» (Кооперативное издательство «Посредник», М., 1927). В книге описывалась жизнь Пушкинской детской колонии «с сельскохозяйственным уклоном». Оценивая книгу, Шацкий писал: «Скорее это  поэтическое произведение – своего рода педагогическая поэма». Шацкий отмечает «искренний интерес к детям, любовь к ним, которыми сквозит каждая строка педагогической поэмы». И очень прозорливо Шацкий прогнозировал: «Можно лишь бояться, что за поэтической формой читатель пройдёт мимо того ценного, что имеется в этой незаурядной работе». Пушкинскую колонию «преобразовали» в 1924 г., а автор книги была репрессирована. Колонию им. Горького «преобразовали» четыре года спустя, а педагогическую систему её автора признали «несоветской».

А можно ли считать, что читатели «Педагогической поэмы» всегда «не проходили мимо самого ценного»? Полный её текст читатель вообще смог увидеть только весной текущего 2003 г.

Полагаю, что Макаренко ничего не знал о предисловии Шацкого к книге о Пушкинской колонии. Видимо, педагогическая поэма – это не такое уж уникальное  для тех лет состояние  души «подвижников соцвоса», занимавшихся организацией детских трудовых   колоний.

Писать о школе? Тема школы в последние годы жизни

По поручению Н.К.Крупской С.Т.Шацкий в 1929 г. подготовил новые программы для школ. Времени было выделено крайне мало – всего месяц. Крупская работу одобрила. Но программы были кем-то отданы на рецензию бригаде рабочих завода им. Лепсе. Рабочие камня на камне не оставили от программ, обвинив Шацкого в полном непонимании задач «смычки города и деревни», «руководящей роли рабочего класса, который даёт крестьянам орудия производства». В программах, по мнению этих «экспертов» была «плохо отражена политика партии в деревне, недостаточно внимания уделено вовлечению в колхоз крестьян». Программы были названы «чудовищными» за то, что они не отвечали задачам переходного времени.

Стоит ли удивляться, что Макаренко через десять лет после этого вообще избегал говорить, а тем более, писать о школе. Когда Макаренко оставалось до ухода из жизни меньше месяца он, выступая перед студентами, он сказал: «Моя литературная работа – только форма педагогической работы» (т. 5, с. 274). Он мечтал написать книгу «на такую тему: как нужно воспитывать человека, чтобы он, хочешь – не хочешь, был счастливым человеком … А о школе я не буду писать … в наших школах вопросу организации детского опыта, жизненного опыта, коммунистического опыта не уделяется достаточно внимания» (Там же, с. 276). Я написал книжку, и мне возражают: «Это сказка, это мечта» А я утверждаю, что это … та действительность, которая должна быть на каждом шагу» (Там же, с. 290).

 

Заканчивая статью, присоединимся к словам из воспоминаний воспитанника С.Т.Шацкого М.Богдан: «Очень много можно говорить о наших учителях. Мне просто хочется по-русски поклониться им всем за их труд…». А молодым совет: Почитайте повнимательнее Шацкого и Макаренко. Честное слово, это интересно.

 

Работа над этой темой продолжается. Подготовлены некоторые черновики по общим взглядам Шацкого и Макаренко на роль игры в детском коллективе. О диалектике воспитания и самовоспитания.

 

«Диалектический синтез воспитания и самовоспитания, педагогического руководства и самодеятельности»

(А.С.Макаренко. Соч. Изд.2. АПН РСФСР, М., 1957, , т.5, с.84).

 

«…дисциплина борьбы и преодоления, дисциплина борьбы и движения вперёд, дисциплина стремления к чему-то... »

 

(А.С.Макаренко. Соч. Изд.2. АПН РСФСР, М., 1957, т.5, с. 285)

 

«Игра обязательно должна присутствовать в детском коллективе … И я как педагог должен с ним немножко играть. Если я буду только поучать, требовать, настаивать, я буду посторонней силой, может быть, полезной, но не близкой» (

(А.С.Макаренко. Соч. Изд.2. АПН РСФСР, М., 1957, т.5,

с.219 – 220).

«Нужно отбросить старую педагогическую хмурость», излишнюю «взрослую» серьёзность»

((А.С.Макаренко. Соч. Изд.2. АПН РСФСР, М., 1957, т.5,

с.400).

«Администрация, в том числе и педагогическая ни в коем случае не должна подменять органы самоуправления … если администрация считает невозможным выполнение ошибочного решения того или иного органа самоуправления, она должна апеллировать к общему собранию, а не просто отменять решение... »

(А.С.Макаренко. Соч. Изд.2. АПН РСФСР, М., 1957,

т. 5, с. 19).

 

Шацкий в своем клубе и колонии создавал множество комиссий. И Макаренко писал: «… я старался создавать как можно больше разных комиссий»

(А.С.Макаренко. Соч. Изд.2. АПН РСФСР, М., 1957, т.5,

с.212).

 

«Я считаю совершенно необходимым организационные оформления эстетического порядка, подчёркивающие значение общеколлективных движений, то, что по отношению к колонии имени Горького почему-то называется военизацией (салют, знамёна, оркестр)»

((А.С.Макаренко. Соч. Изд.2. АПН РСФСР, М., 1957, т.5,

с. 413).

 

«…единственным и главным инструментом воспитания является живой трудовой коллектив» (А.С. Макаренко в письме Горькому от 18.9.34).

 

В колониях Шацкого и Макаренко было совместное воспитание мальчиков и девочек, что в те годы было большой редкостью. В советских школах совместное обучение было введено только в 1954 году. А ведь у Шацкого летом 1906 г. в Щелковскую колонию поехали и девочки.

 

«… после успеха его книги «Бодрая жизнь», написанной совместно с В.Н. Шацкой, в 1914 г., С.Т. Шацкий был признан одним из оригинальных и талантливых деятелей просвещения России» (Фрадкин Ф.А., Малинин Г.А. Воспитательная система С.Т.Шацкого. – М., 1993, с.26).

«…блестящий педагог Шацкий» (А.В.Луначарский Две трудовые школы// Проблемы народного образования. – М. , Работник просвещения, 1923, с. 163).

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Ионин Игнатий Вячеславович

(1893 - 1939) Незаслуженно забытый предшественник Макаренко , первым реализовавший ряд важнейших идей коллективного воспитания

В 1919 году основывает колонию (коммуну) в бывшем Михайловском дворце (позже школа получила название «Красные зори»). В школе-коммуне действовало самоуправление, общее собрание, работали сводные отряды. В коммуне функционировало мощное агрохозяйство, различные мастерские (слесарная, сапожная и т. д. ), собственная электростанция. В школе работала библиотека (9 тысяч томов), спортплощадки, была своя яхта. Тысячи делегаций, известных людей (в том числе Джон Дьюи) посещали «Красные зори». В 1937 г. Ионин был арестован, в 1939 умер в лагерной больнице.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

 

< Предыдущая		Следующая >