16.01.13.

Соколов Р.В.
Макаренко и Калабалин: кто же они для нас (о важном,
но слабо изученном феномене мировой культуры.
// Материалы Всероссийской научно-практической конференции,
посвящённой 115-летию со дня рождения А.С.Макаренко и 100-летию
со дня рождения С.А.Калабалина . Москва - Коломна -Егорьевск 2005. С. 24-30.

ПРИМЕЧАНИЕ: Ниже приведён текст, доработанный позже автором.

МАКАРЕНКО И КАЛАБАЛИН:
КТО ЖЕ ОНИ ДЛЯ НАС?

Соколов Р.В., кандидат социологических наук,
руководитель «Научно-методического центра
по проблемам социальной педагогики»
Российского института культурологии,
действительный член АНСН.

С.А.Калабалин, как и его учитель А.С.Макаренко говорили и писали
на разговорном русском языке.

Позволим и себе писать о них обычным языком.

Приближающиеся юбилейные события, посвящённые 125-летию
А.С.Макаренко и 110-летию его воспитанника и известного педагога С.А.Калабалина должны бы иметь значение не только для отечественной педагогики, но и для всей мировой культуры.

Но для этого они должны своим содержанием и формой соответствовать «виновникам» торжеств.

Когда-то в журнале «Юнеско» было опубликовано письмо пермского учителя А.И.Новикова, в котором имя Макаренко шло через запятую с именем Роберта Оуэна.
Кого-то тогда такое соседство «реалиста» и «утописта» позабавило.

У нас давно установилась традиция – «числить» А.С.Макаренко
«по педагогическому и литературному ведомствам».

Не пора ли задаться вопросом: А не были ли для Макаренко педагогическая
и литературная деятельность лишь средствами, лишь «родом оружия»
в борьбе за что-то, по отношению к чему и педагогическая и литературная деятельность лишь средства?

Ведь известно макренковское суждение о том, что он убедился,
что в России создать настоящее человеческое общежитие можно,
по крайней мере, из детей.

Слово «коллектив» применимо не только к детям.
Да и в первых письмах А.М.Горькому он не употребляет слова «коллектив».

Он пишет: «наша маленькая общинка».

Тогда под словом «общежитие» понималось  не строение,
в котором живут студенты или рабочие (не имеющие собственных квартир),
а определённое устроение жизни.

А что касается Оуэна, то он не был лишь мечтателем и глашатаем
счастливого преобразования общества.

Он тоже создал своего рода общину и она получила всемирную известность.

За что же бился А.С.Макаренко?

За судьбы конкретных детей?

Да, он спасал детей и подростков.

И от сумы и от тюрьмы.

Но была у него и другая миссия.

Понять её нам помог С.А.Калабалин ещё в конце 60-х.

И не только.

Глубоко врезалась в память самая первая встреча с Калабалиным.

Уже тогда я понял, что он не только воспитанник А.С.Макаренко.

Не только стал его сотрудником, сподвижником, но и соратником-
продолжателем.

Было это на юбилейном в марте 1968 г. на юбилейном вечере
в большом зале  Московского Дворца пионеров на Ленинских горах.

Калабалин вышел на трибуну и спокойно включился в обсуждение вопроса
о том, каким должен быть памятник Макаренко.

Тема, вроде бы, обыкновенная…

Он скептически отнёсся к предложениям ваять монумент Макаренко.

Он сказал, что сам готов создать такой памятник.

Для настоящего памятника Макаренко ему надо совсем не много.

Зал притих.

Он попросил тысячи три  самых отъявленных малолетних преступников,
место для трудовой коммуны где-нибудь на острове в Северном
ледовитом океане и три года.

И там он с ними через три года… построит … коммунизм!

Весь зал в едином порыве встал и ответил громкими продолжительными аплодисментами.

Те же, кто сидели за длинным столом президиума, продолжали сидеть.

Как в ступоре.

И только растерянно переглядывались между собой, не зная,
как в таком случае следует правильно среагировать.

Прошло ведь уже достаточно времени после того, как Хрущёв пообещал «нынешнему поколению», что  оно будет жить при  коммунизме.
Но к 1968г. эта тема как-то уже «не звучала».

И «политкорректные» педагоги старались на этой теме внимание
не заострять.

А тут кто-то обещает с трибуны, что сам построит коммунизм!

И всего за три года!

За Северным полярным кругом!

Да ещё с преступниками…

Было от чего прийти в смущение почётному президиуму
официального мероприятия в главном столичном  воспитательно-
идеологическом учреждении, символически расположенном
на Ленинских горах.

Я бегом за кулисы.

Калабалин весь багряно красный.
Утирает платком с лица крупные капли пота.

Рядом никого.

Я его прошу взять меня с собой на Север строить коммунизм.

Говорю, что согласен быть там хоть дворником, хоть кочегаром…

Посмотрел на меня Семён Афанасьевич с грустной улыбкой и сказал:
«Да разве ж дадут!».

И безнадёжно махнул рукой.

Внутри у меня что-то оборвалось.
Стало тоскливо.

Как?
И самому Калабалину не дадут?

Тогда я всем нутром почувствовал всю трагичность положения этого «подвижника соцвоса» - преданного воспитанника и продолжателя
Макаренко.

Трагичность макаренковского дела, трагичность его наследия
и трагичность всей нашей советской страны…

И то, что с ней случилось через 20 лет  меня уже не удивило…
Тогда я понял, что ни трудовой коммуны подобной макаренковской,
ни, тем более, коммунизма моему поколению, увы, уже не увидеть!

Но и согласиться с такой «радостной» перспективой я был не в силах.

В тот год, когда я ринулся к Калабалину, мне исполнилось 25 лет,
я работал во Дворце культуры подмосковного города Щёлково
заведующим детским сектором.

Приступил к созданию своего четвёртого уже экспериментального
«досугового центра социализации» (как потом выяснилось
при работе над диссертацией – лучшего из 12-ти созданных мною
за 43 года социально-педагогической деятельности).

Его я создавал в «жанре» городского подросткового многопрофильного
клуба «Орион», что расшифровывалось «Отряд романтиков, искателей, остроумных, неунывак».

Услышав призыв Калабалина, я готов был бросить реализацию
своего нового проекта, и мчаться за ним хоть на Север,
хоть на край света.

Чтобы по-настоящему строить памятник Макаренко.

Строить с Калабалиным настоящий коммунизм.

Когда я пришёл в себя от шока, то решил, что «продолжать Макаренко
в эту эпоху нужно, имея «скрытую макаренковскую позицию».

Решил, что делать это надо скорее всего, через формы и методы
«коммунарского движения», инициированного ленинградским
философом и педагогом И.П.Ивановым.

Кстати, следующая встреча с Калабалиным (в 1971 году) состоялась
именно у И.П.Иванова в Ленинграде в созданной им студенческой
«Коммуне имени А.С.Макаренко.

И, между прочим, кинокадры той встречи включены в видеоклип
«Дорогие друзья», помещённый в ряде наших учебно-методических
пособий на лазерных компакт-дисках (а позже и на мой сайт).

Но и  при первой встрече в 1968 году, (в период кризиса в «движении
юных коммунаров»), мне было ясно, что «коммунарскую методику»,
формы и методы «коммунарской жизнедеятельности» пора
трансформировать в более наступательные формы работы,
которые мы тогда назвали «культармейскими».

Позже, в 1971 г. (к моменту второй встречи с Калабалиным), всё это
у нас уже «вылилось» в массовое «движение  педагогических отрядов».

И им было уже о чём рапортовать Калабалину.

Это имело большое значение, ещё и потому, что один из первых
«прототипов» педагогических отрядов работал как раз у Калабалина в Клемёновском детском доме.

Об этом опыте мы знали и нас он тоже вдохновлял.

Хотя наши отряды очень многим отличались от калабанинского.

А тогда, вскоре  после первой встречи с Калабалиным, уже летом
1968 года. наш клуб «Орион» провёл в  одном из совхозов свой трудовой
лагерь «Коммунар – 68».

Трудно поверить, но на подготовку и проведение лагеря никто не дал
ни копейки.

Даже палаток, матрацев, одеял и подушек нам не дали.

Но мы не унывали.

Ребята с весны дважды в неделю совершали «трудовые десанты».

Деньги для лагеря зарабатывали на заводе и на стройке.

На них покупали обрезки материала на фабрике «Техноткань».

Из неё сшили сами всё что нужно на 60 человек.

Даже 8 палаток, чтобы спать и одну большую «шатровую» для сборов
в случае дождя.

Их сами проектировали и сами шили.

Еду готовили тоже сами.

Работы выполняли разные: прополка, скирдование сена, сбор клубники…

Лагерь назвали «Коммунар-68» не случайно.

В память о макаренковских коммунарах.

Лагерь жил на полном хозрасчёте (как и макаренковская Коммуна им. Дзержинского).

Когда рассчитались с совхозом за продукты, то оказалась даже некоторая прибыль».

На эти деньги командировали восемь «орионовцев» на Урал.

Работать лесорубами в трудовом лагере юных коммунаров Свердловска
на строительстве Рефтинской ГРЭС.

Потом в клубе появился оригинальный университет культуры, работавший «по семи направлениям коллективного освоения культуры».

Летом следующего 1969 г. на заработанные своим трудом деньги 20 «орионовцев» совершили трёхнедельный агитпоход.

Побывали в Саратове, Волгограде, Баку, Тбилиси, Всероссийском пионерском лагере «Орлёнок».

Такому маршруту могли позавидовать и макаренковские коммунары, славившиеся своими летними походами.
Вернувшись сразу взялись за новую радостную перспективу.

Чтобы на следующее лето развернуть работу во дворах города решили
создать «Дружину юных культармейцев» (ДЮК).

А чтобы подготовить «бойцов» этой «дружины» решили организовать
«Курсы общественных профессий» (КОП).

Решили готовить вожатых, культоргов, спорторганизаторов, редакторов
стенгазет и киномехаников-кинооператоров.

Последние должны были научиться не только показывать «мультики»
через переносной кинопроектор «Луч», но и снимать кино любительской кинокамерой.

К лету 1970 г. были подготовлены четыре «культармеские экипажа».

Эти команды должны были проводить ежедневные игры и занятия
с малышами.

У экапажей наметились четыре «форпоста».

На юг, север, восток и запад от нашего Дворца культуры.

Работу планировали проводить прямо во дворах, а в случае дождя
в «Красных уголках».
Так и получилось.

Работали с безнадзорными детьми в четырёх микрорайонах г. Щёлково.

Эту территорию назвали «Зоной орионовского действия» (ЗОД).

В конце года председатель секции по изучению наследия А.С.Макаренко
при Центральном совете Педагогического общества РСФСР Э.С.Кузнецова
очень высоко оценила наш опыт и, напомнив о «завоевании Куряжа», колонистами Макаренко (фактически в столице Украины – Харькове),
предложила и нам «завоевать свой Куряж» (т.е. перебраться из Щёлкова в Москву и продолжать работу в столице).
Мы согласились, тем более, что в Щёлково над нами начали сгущаться
тучи подобно тому, как это было у Макаренко весной 1928г.

Наши формы работы стали казаться местному горкому комсомола слишком необычными.
То, что о нас писали не только в областной газете, но и хвалили в газете «Известия» положение только усугубляло.

О Макаренко ведь до этого тоже «была большая пресса».

Перебрались в «подшефный» МГПИ им. В.И.Ленина микрорайон
(нынешние «Лужники»).

Я перевёлся работать педагогом в детский кинотеатр «Баррикады».

Там же и начал с ноября 1970 г. проводить инструктивные занятия
со студентами пединститута – будущими «бойцами» первого ЭСПО (экспериментального студенческого педагогического отряда).

Официальным открытием нового (московского) Форпоста стал день
18 февраля – день трёхлетия клуба «Орион».

Конечно, подвальное помещение жилого дома, где много лет не было
ремонта это не то, что прежний наш зал во Дворце культуры.

Там были высокие потолки с лепниной и люстры…

Но зато – столица! Макаренковцев в Куряже тоже встречали не паркетными полами…

Так старшеклассники-орионовцы «взяли шефство» одновременно
над московской дворовой ребятнёй и … студентами «головного»
столичного пединститута.

Честно признаемся, что со студентами было труднее.

Они то и дело сбегали…

Впрочем и Макаренко признавался, что с детьми ему было всегда легче,
чем со взрослыми…

Орионовцы щедро делились со всеми опытом своей работы.

Название «педотряд» оказался не очень подходящим для московской
«шпаны» и мы его стали «прятать», а на вывеске написали
«Форпост культуры».

Всех ребят и взрослых стали называть «форпостовцами».

Звания тоже были. Например, «искатель», «орлёнок», «коммунар».

Звание «коммунар» нужно было заслужить.

В основном повторяли «эволюцию» «Ориона».

С той только разницей, что в Москве для привлечения подростков

создали секции самбо и хоккея, стали проводить «дискотеки» с танцами.

Этого у нас за три года в «Орионе» никогда не было.

Мы предпочитали петь бардовские песни, сидя у костра.

Или вокруг свечки. Но не танцевать…).

Это кто-то из орионовцев в шутку назвал «новой педагогической политикой».

Летом 1972г. провели в совхозе трудовой лагерь «Коммунар-72».

И опять «на полном хозрасчёте». Палатки, к счастью, у нас сохранились.

И опять после работы на полях шефская работа с сельской ребятнёй.

Очень всем понравились съёмки «вестерна» про индейцев и фантастического фильма по роману «Башня мозга».

Опять многопрофильный «Университет культуры», опять «Курсы
общественных профессий», опять «Дружина юных культармейцев».
Через четыре года трудовой лагерь «Коммунар-76»…

Опыт «Ориона» и его методика прекрасно реализовались и в «условиях
большого города».

О чём многократно писали центральные газеты, журналы, сообщалось
по радио и телевидению.

В 1977г. по Центральному телевидению неоднократно демонстрировался полнометражный документальный фильм «У нас во дворе».

А вскоре «как по команде» целый ряд учебников для студентов пединститутов и институтов культуры рекомендовал наш опыт.

В учебнике «Клубоведение» были описания и опыта «Ориона»
и опыта «Форпоста культуры».

Но и как в своё время в опыте Макаренко, в опыте клубов юных коммунаров, в опыте нашего клуба «Орион» Форпост тоже «уткнулся в потолок».

Наши мечты «выйти в развитии коллектива на создание «детхоза» и трудовой хозрасчётной коммуны», несмотря на активную моральную и материальную поддержку директора школьного завода «Чайка» В.Ф,Карманова,
натыкались на жёсткое сопротивление тех, кто в «курирующих» нас МГПИ
и райкоме комсомола «держали руку» не только «на пульсе», но и «на горле» нашего дела.

Следует заметить, что к моменту принятия Секретариатом   ЦК ВЛКСМ Постановления о движении педагогических отрядов и «Примерного» положения о педагогическом отряде (1976 г.), инициированное нами движение, стало весьма массовым. На 13 республиканских слётах собирались делегаты из десятков отрядов с огромной территории от Бреста и Минска до Иркутска и Владивостока.

Эти отряды называли себя «Коммунарским-макаренковским содружеством» (КМС), а после принятия вышеназванного «Положения» - «Творческим содружеством макаренковских комсомольских педагогических отрядов» (ТС МКПО).

«Власть придержащим» наша работа (московских форпостов культуры и вцелом движения педагогических отрядов) была интересна лишь как бесплатная деятельность сотен и сотен «бойцов» с тысячами безнадзорных детей и подростков.

А вовсе не как сообщество, стремящееся претворять наследие А.С.Макаренко в его главной устремлённости на «полную коммуну», на создание трудовых коммун, которые стали бы реальным средством построения коммунизма.

Они всячески тормозили качественное развитие движения, стимулируя развитие вширь. К движению примазалась масса карьеристов и очковтирателей. Положение усугублялось тем, что комсомол дал обещание привлечь к этой работе 2000 000 комсомольцев.

Так ЦК ВЛКСМ «возглавил и организовал» движение.

Наш опыт стал укором для показушников и его стали замалчивать или искажать, пропагандируя примитивные упрощения.

В конце концов показушное движение «лопнуло» и его объявили «неудачной формой работы».

Имея уже несколько почётных грамот от ЦК ВЛКСМ и Министерства просвещения, за «коммунистическое воспитание», не раз пришлось вспомнить слова Калабалина «Да разве ж дадут!».

Увы, и через десять лет после того, как я увидел в глазах Калабалина безысходное отчаяние (которое он до конца жизни тщательно прятал от коллег и воспитанников), оказалось воспитанием заниматься можно, но именно коммунистическим воспитанием заниматься нельзя.

Если в песне когда-то пели «В коммуне остановка», то и в опыте Калабалина и в нашем опыте оказалось, что «остановка недоезжая коммуны»…

В этот период скоропостижно скончалась Э.С.Кузнецова.

А в МГПИ
на кафедре педагогики наши планы  были отвергнуты.

Хорошо ещё, что нашу работу не объявили «несоветской» (как .это было в 1928 году с опытом Макаренко).

Тогда, во второй половине 70-х, не желая вообще «опускать рук», как это случилось со многими, я стал переключаться на «сверхдальнюю перспективу», на «мемориально-методическую деятельность».

В 1976 г. создал на общественных началах «Макаренковский
методический центр» (ММЦ). В 1979 – «Дом педагогической культуры» (ДПК).

В 1980г. – «Мемориальную комнату А.С.Макаренко» (МКМ) в детском клубе
на ул. Макаренко.

Вспомнил, что когда-то Макаренко решил было поступать в институт организаторов народного просвещения, я решил поступить на факультет культурно-просветительной работы института культуры.

Окончил его с отличием в 1976 году стал работать методистом по работе с детьми в Центральном Доме культуры железнодорожников.

Конечно решиться идти учиться в институт (на заочное обучение)
в 39 лет не просто. Не просто и диплом с отличием получить.

Но, как показало время, это было не зря. Конечно я шёл в институт не за знаниями.

Я шёл, чтобы научиться объяснять окружающим чем и зачем я занимаюсь.

Все 50 письменных работ за 5 лет были «заточены» на эту задачу.

По всем предметам.

И эта тренировка мне помогла, как оказалось, в течение вот уже 26 лет.

Конечно помогла и защита диссертации в 1995 г. по специальности
социология культуры, образования науки.

Тема была «Условия участия населения в социализации детей
и подростков по месту жительства.

Её я защитил, работая в НИИ культуры в качестве руководителя
структурного подразделения института «Научно-методический центр
по проблемам социальной педагогики.

Работа в ЦДКЖ помогла мне создать новый клуб по месту жительства, который был назван «Ровесником».

Там я с друзьями начал воспроизводить и совершенствовать прежний опыт работы.

Педагогом-организатором стала моя жена.

Я первое время был как бы шефом-консультантом (от ЦДКЖ).

А позже, став сотрудником НИИ культуры. я смог сделать клуб экспериментальной площадкой.

Потом нам удалось учредить и зарегистрировать некоммерческую организацию на базе клуба.

Её назвали «Первая опытная станция по внешкольному воспитанию».

Но мой новый статус в качестве руководителя структурного подразделения научного учреждения и одновременно директора Опытной станции позволил добиться необходимых решений от органов исполнительной власти, найти шефствующие организации, заключить договора о сотрудничестве, создать микрорайонный социально-педагогический комплекс «Содружество».

Реализация постановления Совмина и ВЦСПС о кооперировании средств на работы с детьми по месту жительства 1989г. позволило обеспечить 660 квадратных метров под работу с детьми (в нескольких строениях), оснастить мастерские и помещения для кружковой работы, приобрести спортинвентарь, изыскать средства для оплаты около 400 детей и подростков.

И всё это без особого напряжения.

Сочетая с работой в нескольких общественных организациях.
Меня привлекли в качестве консультанта в фирму «Социнновация», у нас было 9 постоянных стендов на ВДНХ.

Нам с женой вручили дипломы «Социальный инноватор СССР.

Я читал лекции в Высшей комсомольской школе и в Институте повышения квалификации руководящих работников культуры.

Но в августе 1991 г. всё стало рушиться.
Первым рухнул СПК «Содружество».

Прекратилось финансирование от Исполкома райсовета и от жилхозяйства. Педагог-организатор была отправлена на биржу труда.

Исчезли  учреждения-шефы.

Однако накопленный потенциал позволил не рухнуть.

Как оказалось, мы уще смогли действовать и заниматься воспитанием сотен детей ещё семнадцать лет.

За это время выросли и стали на ноги очень многие наши воспитанники.

И это несмотря на то, что всё это время шла постоянная и изнурительная борьба.

Прежде всего – за сохранение помещений Опытной станции и её детского клуба.
В новых условиях пришлось не только отказаться от намерений создать полную коммуну…

Все силы энтузиастов были брошены на оказание поддержки безнадзорным детям, число которых вокруг клуба стало стремительно расти.

Программа «Радость детям Марьиной рощи» с массовыми праздниками игры (по 5-6 в год) с бесплатными «свободными» игротеками, несколькими кружками и студиями (фото, радио, изо, компьютерной мультипликации), отрядом скаутов и детской организацией «Алые паруса» (которую создала наша дочка Антонина, названная в честь А.С.Макаренко).

Всё это это не роскошь, а тот минимум «детской радости», который позволял выживать детям в сложнейших условиях тех лет. Макаренко говорил, что человек не может жить, если в его жизни нет ничего радостного.

А каково было бы детям Марьиной рощи, если бы не было все эти годы нашего клуба с его программой «Радость детям»?

Но ведь кроме положительных эмоций и дружбы дети получали  ещё и  некоторое «дополнительное образование».

Достаточно сказать, что в 2000 году на детском фестивале «Таланты Московии» детские мульфильмы наших юных мультипликаторов получили дипломы за то, что это были первые мультфильмы, сделанные ребятами методом компьютерной мультипликации.

Но в 2003 году прекратилось уже всякое финансирование.

А борьбу по защите помещений правильнее называть уже жестокой войной…

Главные места сражений на протяжении нескольких лет в залах районного и арбитражных судов…

Каждый день, который удаётся продержаться на этом рубеже, становится всё более и более значимым.

И здесь нас вдохновлял жизненный подвиг С.А.Калабалина, который, понимая безнадёжность ситуации ещё в 1968 г.  показывал пример несгибаемой стойкости и мужества.

Несмотря на неимоверные трудности и занятость на «практическом фронте», удалось написать и издать учебные пособия по участию населения во внешкольном воспитании детей.

Два издания состоялись в 1992 и 1993 годах.

Было опубликовано несколько десятков научных статей и выпущен ряд мультимедийных пособий на лазерных компакт-дисках.

Среди них «Общественное внешкольное воспитание в России», С.Т.Шацкий и современность» (выпущен к 125-летию С.Т.Шацкого), «Макаренко и современность» (к международной конференции в Полтаве 2002г.), новая версия этого диска – к Международной Макаренковской конференции 2003 года.

И вот теперь подготовлен диск «А.С.Макаренко, С.А.Калабалин и современность».

К конференции, посвящённой 100-летию С.А.Калабалина. «живьём» увидеть и А.С.Макаренко и С.А.Калабалина и И.П.Иванова и многих других последователей А.С.Макаренко.

После того, как помещения наши были отобраны под капитальный ремонт (он продолжался несколько лет!), а других помещений власти не нашли для нас, нам пришлось «тайм аут».
Но не только для того, чтобы сотрудничать в Международной макаренковской ассоциации и в Ассоциации исследователей детского движения.

Не только для создания новой экспозиции в педагогическом музее А.С.Макаренко и создания большого раздела «Правда о Макаренко»на своём сайте.

В ноябре 2009 года на заседании Совета по духовно-нравственному воспитанию при Московском департаменте образования состоялась презентация моей программы «Богатырские поляны».

В программе обобщён опыт организации игровой деятельности детей и подростков, направленной на приобщение к отечественной истории и патриотическое воспитание.

Это своего рода дань памяти А.С.Макаренко, который призывал педагогов играть с детьми и военные игры, как известно, занимали в его опыте едва ли не первое место. Но это уже особая и большая тема…

В своё время после разгрома Парижской Коммуны поэт Беранже писал: «Если к правде святой мир дороги найти не умеет, честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой».

Наследие А.С.Макаренко, С.А.Калабалина и других «подвижников соцвоса» это не «сон».

Это опыт. Можно сказать, «золотой опыт».

Он не менее ценен, чем опыт Р.Оуэна…

И если до сих пор (и, увы, в наши дни тоже) мир идёт вовсе не «к правде святой», то долг настоящих макаренковцев и калабалинцев снова и снова без устали и без отчаяния отыскивать дороги и показывать их другим.

И если это станет удаваться всем нам лучше и чаще, то и юбилейные события займут достойное место не только в нашем маленьком сообществе макаренколюбов, но и в мировой культуре.

Это будет нашим вкладом в «эру» Макаренко, которая «припозднилась», но которая, верим, всё-таки будет.

Если мы не окажемся Иванами, непомнящими родства…

< Предыдущая		Следующая >