21.11.12.

Соколов Р.В.

ФЕНОМЕН А.С.МАКАРЕНКО

В КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЙ РЕТРОСПЕКТИВЕ

 

 

Это моя статья могла бы быть совершенно разной. Как кто я должен выступить? Как оптимист или как пессимист?

Как оптимист я, конечно, должен был бы сказать: «Очень хорошо, что у нас в стране всё чаще высказывается  мысль о том, что А.С.Макаренко не укладывается в прокрустово ложе,  называемое словом «педагогика». И у нас в московском музее Макаренко есть документы, где сам Макаренко говорит: «Я не педагог». Собеседники пытаются его уличить, ссылаясь на то, что работает на педагогической должности, а он парирует: «Это чистая случайность»…

Я думаю, что когда Макаренко говорил: «Я не педагог», он хотел, тем самым подчеркнуть, что он не такой педагог, как другие.

Н.Ф.Остроменцкая, работавшая у Макаренко в Куряжской колонии, в соей статье, которая чрезвычайно возмутила Н.К.Крупскую написала, что на вопрос к Макаренко том, кто он, тот ответил, что он не педагог, а  актёр».

А сколь часто Макаренко был актёром? Раз в неделю, на премьерах спектаклей в колонии, где А.С.Макаренко играл главные роли? Каждый раз при общении с детьми?

По очень многим свидетельствам людей близко и долго знавших Макаренко, он был очень талантливый актёр. По воспоминаниям  замечательного психолога И.А.Соколянского среди ролей, которые бы А.С.Макаренко мог бы экспромтом исполнить, была и роль Христа. Заметим, что И.А.Соколянский и его коллега А.И.Мещеряков были единственные психологи, кого посмертно наградили Государственной премией, ибо они «очеловечивали» слепоглухонемых детей, которые обречены были бы без их вмешательства пожизненно вести растительный образ жизни (как цветы на окне), но они становились людьми. Воспитанные И.А.Соколянским и А.И.Мещеряковым некогда безнадёжно несчастные дети становились даже докторами наук, как, например, Александр Васильевич Суворов, (только не полководец, а мой знакомый психолог и поэт Александр Суворов).

Но сейчас разговор не о качестве Макаренко как актёра, а о количестве его актёрства в его жизни. Была ли минута или секунда в сознательной жизни Макаренко, когда он не был бы актёром? Вот, например, когда он выступал с различных трибун, в том числе, и за месяц до смерти, он был актёром или нет? Говорил ли он искренне то, что думал сам или говорил слова некоторой роли?

Если бы Антон Семёнович  жил и работал бы в столь комфортных условиях, как вот здесь у вас сегодня, когда я чувствую, что меня здесь не побьют даже словами  и когда хочется говорить «от себя», не только от моей должности, как меня здесь сейчас представили?

Но ведь мы знаем, что ещё в 1911 году искреннее выступление Макаренко в школе «обернулось» для него не просто неприятностями, а вынужденным уходом из школы и переездом на три года в глухую степную станицу… Впрочем, Макаренко и до смерти считал, что «пережить кое-какие неприятности, это всегда бывает полезно» (1, т. 8, с. 109), полезно и «круто повернуть» (там же).

А если бы, с тех пор хоть когда-нибудь Антону Семёновичу посчастливилось (хотя бы на минуту) выступить свободно, выступить искренне, «от всей души», «от всего сердца», как теперь говорят, «раскрепощено»? Если бы посчастливилось хоть на миг не быть актёром (а говорить «на исповедальном уровне»), то тоже самое, он бы говорил (или писал) или что-то другое, как-то иначе? То, что при чтении создаётся ощущение искренности, ещё ничего не доказывает. Это мастерство актёра, мастерство художника-писателя.

И, чем дальше, тем больше я прихожу к  выводу, что он говорил бы и писал совершенно другое.

К сожалению, он каждый раз и каждый миг был вынужден помнить, в какие эпохи ему приходится жить, помнить, что за его спиной судьбы детей и что если он хоть раз скажет «лишнее», то не только с его судьбой, но и с судьбами этих детей может получиться нечто ужасное, непоправимое. Как случалось с воспитанниками И.В.Ионина, который был репрессирован, как с воспитанниками знаменитой Болшевской коммуны, руководитель которой М.С.Погребинский предпочёл сам себе пустить пулю в лоб. Наверное, они сказали когда-то что-то «лишнее» или просто откровенное.

Однажды и Антон Семёнович сказал фразу, которая окружавших его бывших коллег-педагогов побудила написать страшный донос, а спустя 70 лет настроила против него многочисленных педагогов-потомков. «Если даже товарищ Сталин допустит тысячу ошибок, то мы всё равно должны идти за товарищем Сталиным». Первые услышали в этой фразе, что Сталин может допускать ошибки (и даже 1000 ошибок!), а другие, - что при любых ошибках вождя надо идти за ним.

И удивительно, что после того доноса Макаренко не только не расстреляли, а даже и не посадили…

И после этого он, тем более, должен был быть всегда исключительно осторожным на любой трибуне, в любом разговоре. Даже с женой, которая была в партии большевиков с 1917 года… («Женитьба тоже дело сомнительное», - писал он (1, т. 8, с. 95),  приходилось быть актёром. И  до самой смерти…

Вот почему, читая его произведения, мы должны над каждым его словом задумываться. Что мог и не мог в этом случае он написать. Что хотел бы он написать на самом деле… Здесь даже само обилие написанного уже восхищает, ведь сколько раз он рисковал, сколько раз был на самом краю пропасти, как разведчик на самом краю провала…

Такие мысли подкрепляются и текстами самого Макаренко. За пол года до смерти в письме своему бывшему воспитаннику тридцатилетнему Н.Ф.Шершнёву он писал: «В истории коммуны им. Дзержинского была своя драма, не менее  острая, чем в горьковской, но об этой драме я ещё не хочу писать, подожду пока в душе уляжется…Я знаю, что нужно сказать, но вопрос «как сказать?» - вопрос чрезвычайно трудный» (1, т.8, с. 95). Там же, говоря о том, что успел написать по коммуне, Макаренко признаётся: ««Честь» и «Флаги» сделаны наскоро…это не то, что я должен и могу сказать» (Там же). «Сейчас борьба, и всё нужно для борьбы, писательский организм работает обязательно плохо» (Там же).

И тут же сетует на самого себя: «…уже начинается старость…я сделался чересчур мудрым». Он стал осторожнее. Ровно за три месяца до смерти под Новый 1939 год (30 декабря) он в одном из писем признался: «я сейчас очень одинок» (Т. 8, с. 111), через месяц добавляет: «одиночество иногда и мне надоедает… А почему я один – это разговор длинный» (т. 8, с.112). И ещё в одном из трёх последних писем Калабалину он успеет написать: «я умирать не хочу… Писать ничего не хочется, меня читают только читатели, «Зои» принципиально не читают и пишут гадости в «Комсомольской правде». Выползают эти Зои в одиночку, нагадят и пойдут, а в одиночку мне с ними спорить не хочется. Писать скоро ничего не буду… Надо накопить достаточно энергии, чтобы взяться за моих врагов по-настоящему, никак не сосредоточусь на хорошей теме…» (т. 8, с. 112-113). За два месяца до смерти (в предпоследнем письме Калабалину от 02.02.38г.) он успеет написать, что если бы тот работал ближе к Москве, то «иногда и выпили бы чарку» и пожелал: «…ни при каких обстоятельствах не пищи» (т. 8, с. 113). В последнем письме О.П.Ракович (за две недели до смерти) написал …Я очень много работаю, много борюсь и часто лезу на рожон, у меня много врагов…» (1, т.8, с, 114).

В последнем письме Калабалину (за три дня до смерти) посоветовал записывать «начинания, изобретения, споры, лица» (1, т. 8, с. 115). В тот же день в письме О.П.Ракович: «…как и всегда масса врагов. А друзья растерялись…За счастьем я и раньше не гонялся, а теперь и совсем потерял к нему аппетит, очевидно, между счастьем и мной невозможен обычный язык» (1, т. 8, с. 114). И ещё в одном письме в тот день Макаренко пишет: «…ходил по букинистам, искал Библию или что-либо в этом роде и, представляете, ничего не нашёл» (1, т. 8, с. 116). На четвёртый день после этого признания Макаренко скончался. Панихиду заказывал его брат Виталий в парижском соборе Александра Невского.

А острая драма коммуны так и осталась не раскрытой, как, впрочем, и не менее острая драма его одиночества в последние годы жизни тоже…

И всё-таки, несмотря на свою замкнутость, Макаренко несколько раз проговорился. Из-под его пера порой «выскакивали» очень неожиданные, странные суждения. Не всегда за этим следовали гонения, но это, увы, случалось…. Он терял осторожность по разным причинам.  Иногда от  усталости, болезни, иногда по излишнему доверию к родным или бывшим воспитанникам, иногда от отчаяния…

Пора перейти ко второй части и говорить как пессимист, но я ещё должен был сказать как оптимист, что нет такой сферы, где Макаренко не «наследил бы» и не проявился. Имею в виду его самого или то, что называют его системой, наследием…

Даже в школах (и даже в некоторых современных школах) можно, если по сусекам поскрести, то и найти нечто «макаренковское», например, школы-хозяйства с продуктивной деятельностью и даже с промышленным трудом! И в ПТУ, и в колониях, конечно! И - даже в колониях строгого режима, да, да, да, да! Есть даже книга «Возвращение к Макаренко», в которой авторы (учёные из исправительной системы) сообщают о своих намерениях.

Было (при Советах) и сейчас ещё есть некое «коммунарское движение»! Есть педагоги, объединившиеся в ассоциацию «Педагогика социального творчества», которые исповедуют «Педагогику социального творчества» И.П.Иванова, который позиционировал себя как последователь и продолжатель Макаренко.

А недавно купил на Тверской книжку «Записки обыкновенной сумасшедшей», в которой автор пишет, что когда она попала в «психушку», то ей было некомфортно. Её даже к кровати привязывали. Но когда она начала применять систему Макаренко (подсказывать врачам, как лучше организовать с больными трудотерапию), врачи её несказанно возлюбили и перестали привязывать её к кровати…

Даже в «психушке», и даже больные систему Макаренко применяют!

Что уж говорить о Междунарной Макаренковской ассоциации!

Вот до чего всесилен Макаренко! Но, это, я пока что говорю с точки зрения оптимиста…

Но разве мы теперь не живём по песенке «Всё хорошо, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо!» Дом рушится (в песне), а маркиза поёт: «Всё хорошо!». Не все ещё столь сильно «толеранены» (в смысле потери болевой чувствительности), но уже дружно поём: «Ой, хорошо!». Это я не вообще про всех нас, а только про макаренковцев…

Вот иногда говорят: «Это современный Макаренко!». А когда этого человека ставят под портрет Макаренко, то ему становится ужасно стыдно. Он старается убежать, ведь он понимает, что он: «Федот, да не тот».

И если задаться вопросом: А где же тот Федот? Почему почти через 70 лет, после того, как Макаренко ушёл из жизни, когда написаны «тонно-кубометры» макаренковедческих трудов, а второго Макаренко всё нет и нет? Что такой вот Бог бедный, что ему не хватает подарить нам второго Макаренко?  Или он не хочет его нам подарить?

Впрочем, в этом виноват и… сам А.С.Макаренко. Вот читайте, что писал пятидесятилетний Макаренко (за год до смерти) в письме своему тридцатилетнему бывшему воспитаннику Н.Шершнёву по поводу его желания перейти на педагогическую работу: «Переходить на педагогическую работу не советую, это самая неблагодарная, убийственная для здоровья работа» (1, т. 8, с. 81). В другом письме он писал: «Ничего не бойся, медицина не педагогика!» (1, т. 8, с. 111). При таких оценках педагогики, он, как видим, вовсе не стремился к созданию в ней какого-либо «макаренковского движения». А ведь такие его воспитанники, как Н.Ф.Шершнёв (прошедшие «коммунарскую стажировку» у самого Макаренко) могли бы сделать для продолжения Дела своего Учителя куда больше, чем многие другие… Видимо, он учитывал сложные реалии тех лет и не хотел их подвергать непосильным испытаниям.

Ну, а как он отнёсся к Семёну Калабалину, который «пошёл по его стопам» и стал директором детского дома? Из письма бывшему воспитаннику П.Архангельскому (за пять месяцев до своего ухода из жизни) о Калабалине: «При всей своей богатой натуре он всё-таки засох на скучном детдомовском подвиге» (1, т. 8, с. 105.).

Тут следует остановиться и поразмышлять. Во-первых, Макаренко даёт оценку «детдомовскому подвигу» как «скучному». Весьма неожиданно.

Во-вторых, это вообще ужасная фраза, если знать о ком говорит Макаренко. Написать такое о Семёне Афанасьевиче, у которого негодяй мальчишка зарезал четырёхлетнего сына, и который после этого всё-таки остался на этом детдомовском подвиге?! Написать такие жесточайшие слова! «Засох на скучном детдомовском подвиге». А что ты хотел, Антон Семёнович, «проектируя личность» Калабалина? Что хотел от бывшего бандита, за спиной которого было двести сабель? Чуть ли не второй Батька Махно, а может, и «покруче» того… Что ты от него хотел? Он же теперь директор детского дома! Как это «засох»? Какой такой у тебя был «проект личности» для Семёна Афанасьевича, что ты его так жестоко хлестанул? И это не первый удар, полученный Семёном от самых близких ему людей.

…Когда Семён Афанасьевич попал в плен со своими бандитами – (его брат оказался начальником конного полка милиции и именно брат смог его тот дал команду: «Развязать!». Развязали.

Брат взял хлыст и ударил по физиономии Семёну (брату своему)… «Завяжите!». И отправил Семёна в тюрьму.

Гоняясь за бандой Семёна, его брат очень спешил. Он понимал, что когда Семёну стукнет 18 лет и его поймают (а брат понимал, что иначе уже быть не может), что Семёна тут же расстреляют. Но брат успел, и Семён не был расстрелян и  попал в тюрьму как несовершеннолетний. Всю банду расстреляли, а её атамана Семёна Калабалина из тюрьмы забрал Макаренко. Так брат и Макаренко спасли Семёна. А кто знает, сколько красноармейцев брату Семёна пришлось уложить в спешных боях с бандой Семёна, ведь брат очень спешил…

Второй удар был уже от Антона. В книге «Бродячее детство» он пишет, что не Задорову, а ему нанёс те три знаменитые удара Макаренко. По воровским законам Семён тогда должен был убить ударившего его Макаренко (и мог это сделать одним ударом, но не убил). И вот ещё один «удар», и опять от Антона!

Удар, который нанёс директору детского дома Семёну Афанасьевичу Макаренко (а Семён называл Антона отцом!), удар словами о том, что тот «засох» был ли легче того удара хлыстом, который Семён когда-то получил от родного брата, или удара Антона в первые дни колонии? Опять метод взрыва?

Получается, что если бы Карабанов ушёл от работы в детдоме, Макаренко даже и рад был бы за него?

Нет, не получается с идеей, что Макаренко хотел видеть своих питомцев своими преемниками на педагогической, вообще, и на детдомовской стезе, в частности. Во всяком случае, в последний год своей жизни.

Но он устал.

Не думаю. Полагаю, что, где-то и наша (науки и высшей школы) в этом вина. Значит, мы где-то сами свой талант зарыли. Талант готовить «макаренков»...

И вот, если считать, что у нас сейчас их не хватает, то здесь уже  надо рассуждать не так, как рассуждает  оптимист, а как пессимист.

И в этом нам помогает Макаренко, то, что «выскочило» из-под его пера в последние годы его жизни.

Может быть, то, что свершил Семён Афанасьевич во время Отечественной войны (завтра в музее Макаренко мы об этом расскажем) – подвиг в тысячу раз более замечательный, чем подвиг выдуманного Исаева-Штирлица. Семёну Калабалину довелось стать преподавателем в немецкой разведывательно-диверсионной школе Абвер, тоже ответ Семёна Антону Семёновичу на его «щелчок» в том самом довоенном письме Архангельскому: «засох на скучном детдомовском подвиге». Может быть, теперь-то Макаренко так о нём не написал бы? Реализовал ли теперь Семён макаренковский проект на его счёт? Я думаю, что и до самых своих последних дней Семён Афанасьевич думал: «А что же всё-таки ждал  от меня Антон Семёнович?»

Ещё одна странная фраза Макаренко: «Я не отказался от борьбы, я только сменил род оружия». Какой ещё писатель считал своё писательское дело «родом оружия»? Ну, может быть, Аркадий Петрович Гайдар, который сказал, что писатели притворятся писателями, а на самом деле они растят краснозвёздную армию.

А  когда «Педагогическая поэма» издана и уже переиздаётся в других странах Макаренко пишет ещё более странную фразу: «Меня читают только читатели». Простите, Антон Семёнович, вы писатель, член Союза писателей, вас издают большими тиражами…Что значит, «только читатели?» «Зои» не читают». Что? Какие ещё Зои? А Зои это, в том числе и те самые директора школ, о которых только что говорил Антон Семёнович Калабалин. А Макаренко то, что Зои его не будут читать, понял ещё тогда. И скорбел об этом. Он для них писал, а они его и тогда не читали и сейчас не читают…

Ещё одна странная фраза Макаренко из последних писем тому самому Семёну Карабанову.

Макаренко пишет, что у него проблемы с темой, о чём писать.

А что написано на последней странице Вашей «Педагогической поэмы»? «Придёт время, напишут деловую методику коммунистического воспитания». Так пишите! Вы же теперь писатель! Теперь у Вас нет за спиной четырёхсот детей, о которых надо думать и день и ночь, как это было, когда Вы писали эту самую «Педагогическую поэму».

Что, значит теперь, эта тема уже не достойная тема? А разве не вы, Антон Семёнович составили план романа «Судьба поколения»? Пишите этот роман!

Макаренко хочет к морю, «лежать на травке и плевать на кипарисы» (1, т. 8, с. 113).

И это после того, как (по представлению Союза писателей) он был награждён Орденом Трудового Красного Знамени!

Первое, что приходит в голову: «Антон Семёнович! Вы забыли свой девиз «Не пищать!»? Разве не Вы, Антон Семёнович, месяц назад, встречаясь со студентами, сказали, что хотите написать книгу о человеческом счастье? И так, три замечательные темы! Дай Бог Вам сил и здоровья хотя бы одну из них воплотить!».

А 1-го апреля он вдруг скончался…

Так нашёл он тему или нет?

«Сейчас я живу как чернорабочий, - пишет А.С.Макаренко 11 января 1939 г. , - делаю всякую неинтересную работу и ожидаю вдохновения, т.е. хорошей темы» (1, т. 8, с. 112).

Какая «хорошая тема» (1, т.8, с. 112 – 113), об отсутствии которой Макаренко пишет в двух январских письмах (Л.Н.Разумовой и С.А.Калабалину) ?

Не на этот ли вопрос мы находим подсказку в письме, написанном им за три дня до смерти?

«…ходил по букинистам, искал Библию или что-либо в этом роде и, представьте, ничего не нашёл» (1, т. 8, с. 116).

Он безуспешно искал в букинистических магазинах Библию…

Теперь пора адресовать к нашей (с женой Натальей Валентиновной) статье «Православные истоки педагогического опыта А.С.Макаренко», которая в день рождения Макаренко 13 марта в четыре часа утра оказалась на сайте «Православие и мир» (pravmir.ru). И что удивительно, уже 14-го марта её, со ссылкой на указанный сайт, поместил ещё и сайт «Русская линия». В этой статье (сравнительно большой для сайта - 30 страниц) мы излагаем свои догадки относительно того, что на самом деле искал Макаренко всю жизнь. Что он искал в возрасте Иисуса Христа, когда снял костюм «а ля Чехов», скинул штиблеты и, надев сапоги, стал начальником колонии малолетних преступников. Зачем?

Когда-то позже он сказал: «Посмотрел бы я на этого Наполеона, окажись он на моём месте!». Прямо скажем, не очень скромным был Макаренко. Я бы так лихо о Наполеоне сказать не решился. И, сидящие в этом зале, думаю, тоже. А для него – раз плюнуть…

А тогда, в 1920-м году он идёт в тюрьму и забирает оттуда несчастных несовершеннолетних. А ведь сказано «Придите ко мне все труждающиеся и обремененные…». Антон часто в спорах со священниками обращал внимание на то, что они не всегда делают то, что проповедуют. И думает, вероятно, примерно так: «Вот Христос ждёт, когда к нему придут, а я не буду ждать, вот возьму и сам приду. Сам попрошусь в начальники колонии, сам пойду в тюрьмы и возьму оттуда несчастных несовершеннолетних, возьму самого крутого бандита. Вот Калабалина, например…».

И этот дерзкий Антон пришёл и взял. И других таких.

И ещё «номер». Не дожидаясь покаяния грешников, прощает их… «авансом». Не его ли выражение «авансированное доверие»? Он что решил и в этом превзойти самого Христа?

Я не нашёл прямых на это счёт заявлений Макаренко, я лишь «сугубо домышляю». На основании, будем скромными, лишь косвенных доказательств. И простите, если можете, за это меня грешного. Не знаю, какой батюшка отпустит мне грех таких домыслов… Но ведь Макаренко всё же построил Царство Божие на земле!

Другое дело, что «в отдельно взятой колонии», как сказал писатель Б.Сарнов в документальном фильме «В коммуне остановка».

Правда, воспитанники Макаренко это называли коммунизмом. Я сам много раз слышал от них: «Мы жили при коммунизме!». Об этом говорит и писатель Б.Сарнов.

Но не известный ли священник и, одновременно известный учёный, соавтор знаменитого проекта электрификации России (ГОЭЛРО) отец Павел Флоренский (назло всем, приходивший работать над планом ГОЭЛРО в своей поповской рясе) утверждал: «Идея общежития, как совместного жития в полной любви, единомыслии и экономическом единстве - назовётся ли она по-гречески киновией, или по-латыни коммунизмом, всегда столь близкая русской душе и сияющая в ней, как вожделеннейшая заповедь жизни, - была водружена и воплощена в Троице-Сергиевой Лавре преподобным Сергием и распространилась отсюда, от дома Троицы как от центра колонизации и территориальной и хозяйственной, и художественной, и просветительской, и, наконец, моральной» (3, с.381).

Не лидер ли КПРФ Г.А.Зюганов уже неоднократно называл Христа первым коммунистом?

Моя догадка заключается в том, что Антон Семёнович на протяжении всей своей сознательной жизни в самой глубине своей души хотел оправдать имя, которое ему дали при крещении – Антоний. А самый близкий к нему (географически) из святых Антониев был земляк Антоний Киево-Печерский, который впервые создал коммунизм (коммуну, общину, общинножитие) в основанном им монастыре (ныне это Киево-Печерская лавра).

Позже этот его подвиг и более качественно повторил один самых почитаемых на Руси святых преподобный Сергий Радонежский (с многочисленными его учениками-последователями).

И третий, повторивший этот подвиг и тоже весьма качественно (подчеркну это слово) был Антоний Макаренко, который, между прочим, на второй странице «Педагогической  поэмы» назвал своё дело словами «дело святое», а одну из глав назвал «подвижники соцвоса». А разве Антоний Киево-Печерский не были «подвижниками соцвоса», разве они не были «социальными педагогами» в самом широком и самом настоящем смысле?

Поэтому, если всё-таки быть оптимистом, то я бы произнёс такой тост, или, как раньше говорили, провозгласил бы такую здравицу: «Да здравствует православный коммунизм, идущий из Древней Руси от Антония Печерского, через Сергия Радонежского, через Антония Макаренко и, надеюсь, будет и дальше идти через выпускников Вашего РГСУ!» Спасибо за внимание.

Литература

 

1. Макаренко А.С. Педагогические сочинения: В 8-ми т. – М.: Педагогика, 1985,
2. Кроль Т.Г. Биография А.С.Макаренко (пособие для учащихся). – М.-Л.: Просвещение, 1964.
3. Флоренский П. Троице-Сергиева Лавра и Россия // Сергий Радонежский: Сб. / Сост. В.А.Десятников., - М.: Патриот, 1991. –539с.

4.       Митрополит Калужский и Боровский Климент. Рождественские чтения 2006г.

1. 5. Епископ Полоцкий и Глубокский Феодосий. Мы находимся на переломе. Сб. Глинские чтения: Долг служения Отечеству. – М., 2003г., с. 52.

6. Соколов Р.В. Этнокультурные истоки общинности в менталитете русского народа // Известия Академии педагогических и социальных наук, выпуск УШ, Москва-Воронеж, 2004, с. 132 - 136.

7. Жизнь и педагогическая деятельность А.С.Макаренко в дореволюционной России. Серия «Неизвестный Макаренко». Вып.7 / составитель и автор вступительной статьи С.С.Невская.- М.: НИИ семьи и воспитания, 1998.

8. Фролов А.А. А.С. Макаренко в СССР, России и мире: историография освоения и разработки его наследия (1939-2005 гг., критический анализ)/ А.А. Фролов. – Н.Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии государственной службы, 2006. – 417 с.

9. Остроменцкая Н.Ф. Навстречу жизни // Народный учитель. 1928г. Янв-фев. № 1-2.

10. На разных берегах… Судьба братьев Макаренко. Сост. и комментарии Г. Хиллига. – М., 1998. – 384 с.

11. Соколов Р.В. Феномен А.С. Макаренко с позиций культурологии \\ «Наследие А.С.Макаренко и современность» – М., 1993. – С. 70-72. (Тез. Международной науч. - практ. конф. (10-12 марта 1993г.) / Российская Академия образования, Международная Макаренковская ассоциация, Центр внешкольной работы им.А.С.Макаренко.

12. Соколов Р.В. Интерес к наследию А.С.Макаренко в общественно-педагогическом движении // Народное образование, 2003, №5.

13. Соколов Р.В. Раздумья в юбилейный год двух корифеев российского воспитания С.Т. Шацкий (1878-1934)А.С. Макаренко (1888-1939) // Народное образование, 2003, № 9, с. 135 – 143.

14. Соколов Р.В. Макаренко и Калабалин: Кто они для нас? // Школа жизни – школа воспитания, Москва – Коломна-Егорьевск, 2005г. С. 24 – 30.

15. Соколов Р.В. К юбилею трёх «подвижников соцвоса» прошедшего века (К 130-летию С.Т.Шацкого, 120-летию А.С.Макаренко и 85-летию И.П.Иванова). // Педагогическое образование и наука. –М, изд. Международной академии наук высшего образования, 2008, №4. С.  22 - 25.

16. Соколов Р.В., Соколова Н.В. Православные корни педагогического опыта А.С.Макаренко // Истоки педагогического мастерства. Сборник научных работ Полтавского государственного педагогического университета имени В.Г.Короленко. – Выпуск 4. – Полтава, 2008. – Серия «Педагогические науки». С. 64 -71. Более поздний (и значительно более полный – в 30 стр.) вариант этой статьи помещён 13 марта 08г. в интернете под названием “Православные истоки педагогического опыта А.С.Макаренко”  на сайте Pravmir.ru. и продублирована на сайте “Русская линия”.

17. Соколов Р.В. Типологические составляющие «подвижника соцвоса»  (по фактам биографии А.С.Макаренко // Известия Академии педагогических и социальных наук, Москва – Воронеж, 2008, Т. XII , ч.1, с. 359 – 365.

< Предыдущая		Следующая >