Свято-Алексиевская пустынь

Статья из Российской гапзеты (найдена в интернете)

Как построил отец Алексей Коммунизм в Свято-Алексеевской Пустыни

В трех километрах от Ярославского шоссе, в чистом поле на границе с лесом, живет человеческое поселение, которому трудно найти определение.
Трактора без дела стоят.

В скотном дворе мычат десятки коров, сотня ягнят
скачет по загончикам, поросята хрюкают,
кони бьют копытами.

Село? Но в селах не бывает библиотек на 50 тысяч томов, музеев, экспонатам которых завидуют и столичные хранилища.

Наконец, не найдем мы села, где была бы своя классическая гимназия.

А здесь - вон она стоит. Французский - с первого класса,
с пятого - латынь и греческий, а также все дисциплины, основанные на древних языках.

Плюс, разумеется, предметы, преподаваемые и в обычной средней школе. Похоже, это город, городок?

Однако здесь нет слишком многих примет городской жизни
- ни радио, ни телевидения, ни милиции,
как нет и клиентов этой службы - пьяниц,
воров, рэкетиров...

Да и числом здешнее население едва потянет
на один подъезд девятиэтажки - сто шестьдесят душ.

Еще особенность места - из самых разных краев
собрались сюда люди - из Красноярска, Перми,
Москвы, есть даже девочка из Петропавловска-Камчатского.

Называется это место, не подходящее ни под какой
привычный стандарт, Свято-Алексеевская Пустынь.

Праведную жизнь ведут здесь члены благотворительной организации - православной обители - Братства милосердия.
Возникло братство вокруг отца Алексея Василенко как бы случайно.

В 1991 году его послали служить в восстановленной
церкви села Нового Переславльского района Ярославской области.

Храм этот, волшебное украшение трассы Москва - Ярославль, построен был князьями Гагариными.

При советской власти по обыкновению употреблялся
для разных хозяйственных нужд - и мельницей служил,
и складом запчастей.
На службу батюшку позвали, но жить ему с супругой и пятью детьми оказалось негде.

Намыкались они по углам, семь пристанищ "примеряли".

Кто-то и подсказал: неподалеку - развалины
монастырского скита.

В начале 20-х годов монахинь оттуда погнали, а добротные строения по кирпичикам, по досочкам разнесли.

Что не смогли унести, спалили.

А была там каменная церковь с колокольней, десятки
добротных домов, и все это хозяйство окружала
высокая стена с башнями.

- Сказать, что это место мне сразу приглянулось,
- рассказывает отец Алексей, - нельзя никак.

Совсем наоборот - ужас объял меня, сердце оборвалось.

Я увидел одни руины.

Однако лучшего места для жилья все равно
не предвиделось, и начало семейство потихоньку обустраиваться среди разрухи.

Огород засадили сразу. Батюшку с чадами и домочадцами
приход всегда прокормит, уж молока да яичек бабушки
принесут, но неловко было сидеть на шее у старушек.

Матушка Людмила - человек городской, но и кур завела,
и корову купила.

Ночке сейчас уже пятнадцать лет, по всем
зоологическим законам - пенсионерка,
но и мысли нет, говорит отец Алексей, чтобы сделать с ней что-нибудь "нехорошее".

Холят ее и лелеют, как члена семьи. Примерно через год,
летом, появился в пустыни новый человек,
художник Алексей из Узбекистана.

- Вам рабочий не нужен?
- Можно попробовать. А прописан где?
Оказалось, с документами у Алексея никаких проблем:
местом жительства его значилась...
Ново-Алексеевская пустынь.

Двумя годами раньше художник приезжал сюда с другом
, сезон они пасли совхозных телят, за что
и получили желанный штампик в паспорте: прописан,
мол, на пепелище.

Так в пустыни появился новый насельник (был строителем, огородником, пас скотину, сейчас преподает в гимназии изо).

Но никаких планов создавать на месте разрушенной обители новую не было.

Все случилось по велению судьбы, или, как скажет человек верующий, - по промыслу Божию.
Скончался в селе Василево, недалеко от Нового, старик.

Принес ведро воды, лег на диванчик и сказал парализованной жене: "Дуся, ты со мной не говори, я помирать буду".

И затих... Отпел его батюшка, а через несколько дней
решили с женой съездить к вдове - как она там?

Знали, что сын в другом селе живет, ездит ли к матери?

Вошли в избу и задохнулись от смрада.
Сынок, оказалось, приезжает раз в два дня.

И как было оставить ее, беспомощную?

Перевезли к себе, и прожила баба Дуся четыре с лишним
года в тепле и заботе.

Позже появилась еще одна парализованная старушка,
баба Вера, "наша боевая подружка", как называет ее отец Алексей.
Баба Вера жила в восьми километрах от Ново-Алексеевки
и за день могла по два раза сбегать
в пустынь и обратно, тридцать с лишком километров были ей нипочем.

И вдруг свалил ее удар. Родные были, да не близко.
Отец Георгий, один из четырех теперешних священников обители, владел в Санкт-Петербурге перспективным
бизнесом.

Но захотелось совсем другой жизни.

Сейчас он встает в четыре утра, проводит утреннюю
и вечернюю службы, занят ежесекундно.

Его присутствие, говорит отец Алексей, не позволяет
сказать, что жизнь - тяжелая.

Отец Георгий может спросить: "Как это?

А мне жизнь не тяжела". Директор гимназии
Константин Чебыкин, кандидат исторических наук,
был в обители пастухом, а раньше скотником и поваром
(каждый насельник должен исполнить свое послушание).

Сейчас директор "без отрыва от производства" собирает материал для докторской диссертации.
Как-то появился в обители и совсем экзотический персонаж - Миша (здесь его зовут Майклом) из Западной Германии.

Он, говорит, с детства не мог жить на родине, тесно,
несвободно ему было. Метался, на наркотики "сел".

После многих мытарств Бог привел немецкого Мишу в Ново-Алексеевку, где он наконец узнал, что такое счастье.

Это кроткая, голубоглазая жена его Нина,
маленький сынишка Кирилл, это красивый двухэтажный дом, который построили ему всем миром.

И, конечно, ферма, где Майкл самый главный, а значит,
самый ответственный.

Слабых новорожденных поросят носит к себе домой
выпаивает из соски.
Дети из казенных домов впервые появились в пустыни
лет семь назад. Супруги Василенко гостили у друзей
в Москве, а те как раз взяли к себе на время каникул
ребят из детдома.

Друзья же и предложили: "Может, вывезете ребятню
к себе на лето, воздухом подышать?"

...Когда пришла пора отправлять юных москвичей
из обители, гости уперлись: не поедем ни в какую, все равно удерем и к вам вернемся!
Отец Алексей честь по чести оформил над детьми
опеку.

Среди них были два дружка с популярнейшим в детдомах диагнозом - олигофрения.

Один сейчас служит в армии, заправский тракторист,
другой стал незаменимым работником в Ново-Алексеевке.

Ужасные диагнозы, грозившие мальчишкам инвалидностью
и пожизненным прозябанием в специнтернате, сняты.

Так прирастало население обители.

Есть здесь бомж, беспомощный слепой старик, есть люди, пережившие личную трагедию...

Но больше всего - здоровых, сильных людей,
желающих иной, чем в миру, жизни.
Насельники заняты делом с утра дотемна - сеют, пашут,
учатся, учат, обихаживают больных.

Работают без зарплаты, за "спасибо".

Из общего котла кормятся, одеваются,
на общие деньги строят дома, баню, реставрируют старую церковь (новую возвели под крышей гимназии).

День начинается молитвой и общей трапезой,
тем же и завершается.
Без позволения старших дети не могут покинуть территорию обители. Да и взрослые без благословения батюшки
далеко не отлучатся.
- А вдруг им чего-нибудь этакого захочется? - не вполне ясно сформулировала я свой вопрос отцу Алексею.
Он мудро усмехнулся:
- Здесь "вдруг чего-то захочется" быть не может.
Здесь Устав, и здесь те, кто Устав принимает.
Не желаешь - выход свободный.
- А много ли народу покинуло обитель?
- Наверное, столько же, сколько и пришло.

Обычно, говорили мне здесь, очень скоро становится
понятно - наш это человек или не наш.

В Ново-Алексеевке, например, сухой закон
(кроме, конечно, праздничных и других особенных дней).

За первое же нарушение человека отошлют туда,
откуда прибыл.

Двадцать минут на сборы, деньги на дорогу - и прощай.
Остаются те, кто истинно ищет праведной, чистой жизни.

Обитель сознательно не пускает к себе ни радио, ни телевидение.

И оттого, считают здесь, души детские не забиты

той мерзостью, чернухой-порнухой, что извергается
с экранов.
Только не подумайте, что насельники обители
в результате таких ограничений оказались оторваны
от большого мира.

Телевидения в пустыни нет, а телевизоры
и видеомагнитофоны имеются, в здешней видеотеке
две тысячи кассет, лучшие фильмы всех времен
и народов - художественные, музыкальные, научные, просветительские...

Ново-Алексеевские дети получают, пожалуй,
побольше того, что может дать своим чадам обычная семья. Летом их вывозят "на юга".

Старшеклассники в прошлом году прослушали

двухнедельный курс лекций по истории живописи
в Эрмитаже. Выезжают и дети, и взрослые в музеи и театры Ярославля, Москвы, других городов.

Нынешним летом здесь планируются четыре научные
экспедиции (например, археологическая,
палеонтологическая), и в каждой примут участие школьники. Право это будет добыто через конкурс рефератов.

По Ярославскому шоссе неслись машины; отсюда,
из пустыни, видны были только желтые огоньки фар.

Всем хорошо наше место, говорили мне обитатели этого заповедного угла, только очень уж близка мирская жизнь.

Того и гляди, вторгнется да что-нибудь нарушит...

Лина ТАРХОВА.
Ново-Алексеевка - Москва.

Российская газета

1998 т-2007